Калигула

Геликон. Конечно. Отличная армия. Но если ты хочешь знать мое мнение, они стали слишком умны. Они не хотят больше воевать. Если так будет продолжаться и дальше, империя рухнет.

Калигула. Логично. Ну, давайте отдохнем. Рассаживайтесь кто как хочет. Не нужно формальностей… Однако этому Руфию повезло, хоть, я уверен, он и не оценит отсрочку. А ведь несколько часов, выигранных у смерти, следовало бы ценить. (Ест. За ним остальные. Выясняется, что Калигула плохо ведет себя за столом. Он позволяет себе бросать косточки оливы в тарелку соседа, выплевывать на блюдо объедки, ковыряться ногтями в зубах и шумно чесаться. И этим он не ограничивается. Вдруг он перестает есть и вперяется взглядом в Лепидия. ) У тебя плохое настроение? Не потому ли, что я убил твоего сына?

Лепидий (поперхнувшись). Нет, Кай, наоборот.

Калигула (широко улыбаясь). Наоборот! О, как я люблю, когда выражение лица противоречит заботам сердца! Твое лицо печально, но твое сердце – наоборот, не так ли, Лепидий?

Лепидий (решительно). Да, Цезарь.

Калигула (все более веселясь). Ах, Лепидий! Никто не дорог мне так, как ты. Давай посмеемся вместе! И – не расскажешь ли ты мне какую-нибудь забавную историйку?

Лепидий (который переоценил свои силы). Кай!

Калигула. Ну ладно. Тогда я расскажу. Но ты будешь смеяться, договорились, Лепидий? (Внезапно нахмурившись. ) Про твоего второго сына, а? (Снова веселясь. ) Впрочем, разве у тебя плохое настроение? (Пьет, потом подсказывает. ) "На…", "на…" Ну, Лепидий?

Лепидий (бессильно). Наоборот, Кай.

Калигула. В добрый час. (Пьет. ) Слушай теперь. (Мечтательно. ) Жил да был бедный император, которого никто не любил. Он же, любя Лепидия, казнил его младшего сына, чтобы вырвать из его сердца и эту любовь. (Меняет тон. ) На самом деле это неправда. Забавно, не так ли? Но ты не смеешься! Никто не смеется! Ну, слушайте! (Злобно. ) Я хочу, чтобы все смеялись. Ты, Лепидий, и остальные. Встаньте! смейтесь! (Бьет кулаком по столу. ) Я хочу – слышите? – я хочу видеть, как вы смеетесь!

Все встают. В продолжение этой сцены актеры, кроме Калигулы и Цезонии, могут двигаться, как марионетки. Калигула, откинувшись на ложе, безудержно смеется.

Взгляни на них, Цезония! Ничего нет! Честь, совесть – как там еще? мудрость нации – все исчезло перед лицом страха! Страх, Цезония, это прекрасное чувство; без примесей, чистое, бескорыстное, животное чувство! Одно из тех редких чувств, которые лишают человека всякого благородства. (Проводит рукой по лбу. Пьет. Дружески. ) Поговорим о чем-нибудь другом. (Керее. ) Что-то ты сегодня молчалив, Керея.

Керея. Я готов говорить, Кай, – как только ты позволишь.

Калигула. Чудесно. Тогда помолчи. Я лучше послушаю нашего друга Муция.

Муций (через силу. ) Как прикажешь, Кай.

Калигула. Ну, расскажи нам о своей жене, Муций. А для начала пусть она идет ко мне.

Жена Муция идет к Калигуле.

Ну, Муций? Мы ждем.

Муций (растерявшись. ) Моя жена?… Я… я ее люблю…

Общий смех.

Калигула. Конечно, дружок, конечно. Но это так банально!

Женщина ложится рядом с ним. Он рассеянно целует ее в левое плечо. Все более приходя в хорошее расположение духа:

Правда ведь, когда я вошел, вы составляли заговор? Хотели немножко побунтовать, а?

Старый патриций. Кай, как ты можешь!

Калигула. Это не имеет значения, моя радость. Нужно чем-то заниматься на старости лет. Но все это не имеет значения. Вы не способны к решительным действиям… Кстати, мне пришло в голову, что нужно еще урегулировать несколько государственных дел… Но вначале отдадим дань тем властительным желаниям, коими наделила нас природа.

Поднимается и уводит жену Муция в соседнюю комнату.

Сцена шестая

Муций порывается встать.

Цезония. Ах, Муций! Я бы выпила еще этого прекрасного вина.

Муций покорно наливает ей. Общее неловкое молчание. Сиденья поскрипывают. Следует несколько натянутый диалог.

Цезония. Так. Керея. Может быть ты теперь скажешь, почему вы дрались?

Керея (холодно). Все началось, дорогая Цезония, с того, что мы заспорили, может ли быть поэзия опасной.

Цезония. Это ужасно интересно. Хоть и недоступно моему женскому пониманию. Все же меня восхищает, что ваша страсть к искусству довела вас до драки.

Керея (так же). Да; к тому же Калигула говорил мне, что истинная страсть не бывает без некоторой жестокости.

Геликон. Равно как и любовь – без капельки насилия.