Калигула, или После нас хоть потоп

Мраморная, изуродованная голова Калигулы смотрела на него невидящими глазами.

У живого Калигулы вылезли глаза из орбит. Белки налились кровью.

-- Псы! Проклятая чернь! Это вам дорого обойдется!

Херея задумчиво глядел на красную шею императора. Странная мысль мелькнула у него в голове. Как трудно отбить мраморную голову! Как легко отрубить человеческую! Он с трудом оторвал взгляд от императорской шеи, высунулся из окна и приказал преторианцам срочно убрать статую. Сенаторы вылезли из носилок и пытались успокоить императора.

В этот момент к императорской лектике подлетел на коне всадник.

-- Актер Фабий Скавр мертв. Он сам убил себя в тюрьме, -- сообщил он.

Калигула побледнел, как мел, глаза ввалились левый уголок рта подергивался.

-- Этот сукин сын! Этот гнусный плебей! Лишил меня такого зрелища, лишил меня головы. -- Внезапно он лающе рассмеялся: -- Ну хорошо! Пусть так! За одну голову десять, сто, тысячу! И самых лучших! Приходите завтра ко мне на Палатин, посмотрите.

Низкий судорожный смех его долго звучал в воздухе. Сенаторы поспешно попрятались в свои носилки. Режущий смех императора летел следом за ними.

Чьи это будут головы?

Процессия двинулась вперед. Рабы, неся лектики, обходили мраморный торс Калигулы, солдаты на конях объезжали его. Все были испуганные, встревоженные. И только один-единственный человек улыбался, погруженный в приятные размышления. Это был Луций Курион.

Преторианская гвардия прокладывала лектикам дорогу среди толпы. Чем ближе процессия приближалась к центру Рима, тем плотнее становилась шумящая толпа.