Калигула или После нас хоть потоп

Пары гладиаторов, расставленные на арене, были готовы к бою. За полгода правления Калигулы мускулистые рабы прошли изнурительное обучение в гладиаторских школах. Они стояли здесь в полном вооружении, в шлемах, с короткими мечами и овальными щитами и по знаку начали борьбу не на жизнь, а на смерть.

Пар было много, внимание рассеивалось, и поэтому среди зрителей царил хаос. Знатоки хмурились. Гладиаторам место в амфитеатре, а не в цирке. Что я увижу, если мне понравилась пара на другом конце цирка? Однако недовольные ворчали потихоньку. Хорошо, что вообще разрешены игры.

Если в чем-то и разбирался двадцатипятилетний император, то, конечно, не в экономике, философии или поэзии, а в конных состязаниях и гладиаторах. Угадать тренированность мышц, эластичность сухожилий, силу удара он мог безошибочно.

Пара гладиаторов перед императорской ложей была особенно тщательно подобрана. Оба партнера были равны и нападали попеременно. Вот один из них резко отклонил меч, быстро выставил щит, принимая смертельный удар, ноги легко танцуют по песку, и прыжки сражающихся напоминают движения хищников.

Они долго ведут бой, не задев друг друга, и зрители с интересом наблюдают за красивым поединком.

На огромной арене цирка уже закончены бои многих пар. Калигула по знаку Макрона механически опускал палец вниз. что означало для поверженного смерть.

Наконец осталась только одна пара, германец и фракиец. Оба гладиатора истекали кровью, выражение их лиц нельзя было разглядеть. Они ослабли от потери крови и с трудом держались на ногах, но продолжали сражаться. В цирке воцарилась напряженная тишина, разрываемая ударами меча о щит.

Фракиец приготовился нанести удар, но в это время германец, отскочив, упал на колено. Удар не достиг цели. Меч фракийца снова молниеносно взлетел вверх, тысячеголосый крик потряс цирк, но, ко всеобщему удивлению, германец, стоя на коленях, отразил удар щитом и вскочил на ноги.

Цирк ревел, аплодировал, топал. Германцу успех придал смелости. Он с яростью ринулся на прикрывшегося щитом фракийца, тот щит отклонил и вонзил меч в пах германца. Великан упал со стоном. Фракиец поставил ногу на его грудь и повернулся к императорской ложе.

Калигула, поставив на германца, проиграл пятьдесят тысяч сестерциев ("Жаль, что я не поставил на миллион!" – ругал себя Макрон) и злобно вытянул правую руку с опущенным вниз пальцем. Фракиец мечом проткнул горло раненого. Зрителей, даже тех, которые поставили на германца, решение императора возмутило, раздался шум недовольства, ибо, по мнению всех. германцу за великолепный бой следовало даровать жизнь. Калигула заметил волнение и забеспокоился. Он хотел было поднять руку и спасти побежденного, но было уже поздно. Народ продолжал недовольно шуметь.

Рабы убирали трупы, разравнивали песок. По приказу Макрона появились разносчики вина, чтобы задобрить недовольных зрителей.

Макрон и Энния успокаивали рассерженного императора. Посмотри!

Приготавливают арену для состязания квадриг. Сейчас поедут не плебеи или рабы, а молодые патриции, цвет Рима.

Зазвучали фанфары.

Из ворот медленно выехали четыре колесницы, запряженные четверками чистокровных коней. Остановились возле стартовой черты, и рабы подали поводья благородным возницам. В коротких туниках, простоволосые, вскочили юные патриции на колесницы. С плеча прикрепленная золотой пряжкой свисала длинная полоска легкой материи: красная, белая, зеленая и синяя. Луций правил одной из средних упряжек. Его приветствовали бурными аплодисментами. Макрон наклонился к Калигуле.

– Они приветствуют твой цвет, цезарь!

Луций был спокоен, он тренировался ежедневно и состязаний не боялся.

Среди знатных матрон сидела Торквата. лицо ее было прикрыто прозрачной вуалью. Она всей душой стремилась к Луцию. желала ему победы; она знала, что он не может ее заметить, но была счастлива, что видит его. Торквата все еще надеялась.

Глубокая тишина воцарилась в цирке.Сам эдил ударил в медную доску, и квадриги рванулись. Первым был синий.

Луций тотчас применил отработанный во время тренировок прием, ослабил поводья, подтянул, протяжно свистнул и отпустил их совсем. Кони летели как птицы. В бешеном темпе он миновал императорскую ложу, несся как ураган и на втором круге обошел синего. Теперь только выдержать. Он слышал протяжный тысячеголосый напряженный крик зрителей, слышал грохот колес своей колесницы и топот копыт. Он не чувствовал боли от предохранительных поножей на голенях, упиравшихся о передок колесницы.

В этой дикой скачке ездовая дорожка сливалась со спинами коней. Ему казалось, что он мчится сквозь завесу дождя. Полоса зеленой ткани развевалась за его спиной и тянула назад. Он сопротивлялся, подставляя лицо вихрю. Перед глазами была только желто-розовая песчаная река. Рев толпы доносился сюда далекий, бесформенный, слабее ветра, свистящего в ушах.

На шестом круге он взял поворот так резко, что колесница какое-то мгновение летела на одном левом колесе. Правое – повисло в воздухе.