Калигула или После нас хоть потоп

Нахмурилась, ножкой от злости топнула. "Хлеб! Глупость какая! Не проси того, что Фортуна не раздает, глупец. Счастье и хлеб! Вот тебе. дерзкий!" Она извлекла из рога кнут и, не переставая танцевать, протянула им как следует вдоль спины.

– Ну а Фабий? – торопил префект.

Руф обеспокоился: тут-то вас всех за живое и заберет! Ну да нечего делать.

– Фабий побежал от ударов на край сцены, к зрителям. Кактус был у него в руках, он вскинул его кверху…

Вот вам, квириты, эта справедливость!
Вино и деньги, за мешком мешок,
И власть, и почести, и славу, и успехи,
И знаки консула, и девок для потехи –
Все это сыплет изобилья рог
На левый берег Тибра год за годом,
В бессовестные руки богачей…
А что ж, на правом – нет уже людей?
Иль тот, кто гол и бос,
И нищ, и низок родом –
Не человек?..

– Бунт! – взорвался префект. – Подстрекательство против власти!

– Нет, не сказал бы, – спокойно возразил претор. – С точки зрения римского права нельзя доказать по существу, что это антигосударственная деятельность. Упреки обращены к богине, а не к государству или городу.

– Богиня и государство. Тут есть связь, – осторожно напомнил эдил.

Но претор остановил его жестом:

– Мы еще не все выслушали. Продолжай, Руф!

***

Когда затихли рукоплескания и крики, Фортуна отложила опустевший рог изобилия, сбросила одежду богини и стала Квириной в красной, перепоясанной белой лентой тунике. Она взяла миску и пошла в публику собирать монеты. А за нею хозяин Кар. с глазами хищника: он боялся упустить и пол-асса. За сценой затренькали две гитары, грязный и всклокоченный Фабий стал петь, сопровождая пение жестами и гримасами.

В Затиберье своем, как на небе, живем:
Ничего не едим и ни капли не пьем.
Потому как все дни и все ночи подряд
Заменяет еду нам – ее аромат.
Вот его мы и варим, и жарим, и пьем,
И, как вши в молоке, полоскаемся в нем.
Не житуха – а рай, хочешь – ветры пускай,
А не хочешь пускать, так ложись – помирай.
Но и тот, кто и впрямь до отвала жует
И до одури пьет,
Он ведь тоже умрет.
И упустит из рук всю свою дребедень!..
А у нас впереди – не один еще день:
И затем, чтоб, как прежде, о хлебе мечтать,
И затем, чтоб хранить наше право дышать,
И затем, чтоб опять и опять
Над своей нищетой
Хохотать!..

– Это и был конец! – выпалил Руф и перевел дух.

Трое сановников в смущении глядели друг на друга. Обоих сыщиков отпустили. И снова принялись раздумывать. Это бунт! Нет, не бунт. Да. Нет.

– Да. Иначе что же могло бы означать, что тот, кто пил вино, тоже подохнет и упустит из рук всю свою дребедень, – язвительно заметил префект.

Претор и эдил призадумались.

– Что могло бы означать? – переспросил благодушный претор. – Да так, вообще, рассуждение…

– Прекрасное рассуждение. Кому принадлежат винные склады, возле которых играли эти смутьяны? Императору. Негодяй имел в виду императора!

– Быть того не может! – ужаснулся эдил.

– Ну, зачем же все переворачивать с ног на голову, мой дорогой, – заметил претор.

– Да знаю я этих подлецов, – кипятился префект. – Актеры – это рупор. О чем плебеи думают, о том актеры кричат. Они знают, что император стар и немощен. Вот и говорят себе: "Пришло наше времечко". Долой Тиберия!

Подавай нам новый Рим. Лучший. Республиканский! Рес-пуб-ли-кан-ский, а?

Недавно один комедиант сознался под пытками. Они будоражат народ…

– Ты все же преувеличиваешь, мой дорогой. Фабий ничего такого… – заговорил претор.

– Не преувеличиваю. Вам известно, что он сказал мне всего лишь год назад, когда я его допрашивал перед отправкой на Сицилию? Я вам скажу: "У вас наберется сотня-другая вигилов. а нас, в Затиберье, сто тысяч…" За это он получил двадцать пять ударов кнутом. Теперь вы, надеюсь, понимаете, что это за сброд и кого вы желаете прощать?

– И все-таки в этой песенке действительно нет ничего страшного, – спокойно подтвердил эдил.

– А в его стихе – тоже ничего? – заорал префект. – Да он задел самого императора!

– Но, дорогой префект, речь шла всего лишь об императорском вине. И даже только аромате этого вина. Это голая абстракция. С точки зрения римского права мы тут ничего предпринять не сможем…

– Кроме как засадить Фабия да и всыпать ему как следует, – сорвалось у префекта.