Калигула. Тень величия

Авл резко остановился, будто запнулся о камень. Прохожие посмотрели на него с удивлением. А отец, как ни в чем не бывало, продолжал идти вперед. В несколько гигантских прыжков Авл догнал его и потянул за тогу.

— Ты сказал, что договорился о моей помолвке? Ты с ума сошел! Я не намерен жениться, когда тебе вздумается. Я сам выберу себе невесту, когда решу, что время пришло! — возмущенно кричал Авл, нимало не заботясь, что привлекает внимание праздношатающихся.

Луций с невозмутимым выражением лица делал вид, что выкрики сына его не касаются. Наконец он снизошел до ответа:

— Это не обсуждается, сын мой! Поверь мне, я сделал хороший выбор. Петрония — девушка достойная, ее отец — консуляр и дает за ней огромное придание.

Крики Авла переросли в визг к восторгу невольных слушателей.

— Петрония? Так вот, значит, кто станет моей женой? Самая уродливая невеста Рима! Кажется, так ее прозвали? Да о ней песенки распевают на улицах, что вот чуть-чуть подожди, милашка Петрония, и придет к тебе посвататься сам Силен! Какой позор! О Юпитер Громовержец! Почему ты не поразил меня молнией при рождении! Да лучше умереть, чем пережить этот стыд! Да я столько вина не выпью, чтобы разделить с ней ложе! И думать забудь об этом, отец!

Зеваки вокруг быстро смекнули, о чем идет речь, и почему так возмущен Вителлий-младший, и новая сплетня понеслась быстрее стрелы по Священной дороге. Громкий хохот сопровождал отца и сына на всем пути до Юлиевой базилики. Авлу издевательски желали счастья и умоляли не спускать глаз с красавицы невесты, чтобы другие женихи не украли ее перед свадьбой. Авл шел и плакал, как маленький мальчик, и с ненавистью смотрел на широкую спину отца, который невозмутимо шагал вперед, и старательно пряча улыбку. Что ему переживания сына, если такого приданого еще не видывал ни один жених! Отец Петронии с радостью закрыл глаза на запятнанную репутацию Авла, который долгое время был любимым спинтрием похотливого Тиберия на Капри.

Ливилла собирала в саду цветы. Она с детства любила составлять букеты, сочетая великолепие редких цветов и трогательную прелесть полевых. Никто не мог превзойти ее в изяществе, и она очень гордилась этим, с удовольствием украшая свой дом изысканными букетами. Подруги и сестры с радостью принимали из ее рук эти дары. Вот и сегодня Ливилла особенно тщательно отбирала каждый цветок, безжалостно отбрасывая ненужный и постоянно прикладывая все новые и новые. Она стремилась достичь идеала и тихонько шептала молитву Юноне, чтобы та помогла ей примириться с вредной сестрой. Ливилла очень дорожила их дружбой, особенно сейчас, ведь после смерти Юнии и Друзиллы у нее осталась одна Агриппина. Энния Невия уже была давно списана со счетов, когда Макрон впал в немилость у Калигулы. А навлечь на себя гнев брата Ливилла боялась больше всего на свете — наверное, только гроз она опасалась сильнее.

Ненависть сестры ее угнетала, ведь прошло уже несколько дней, а упрямая Агриппина, обвинив Ливиллу в своем позоре, упорно не желала ее видеть. Все попытки примирения были безжалостно растоптаны грубостью и унижениями, сестра грозилась, что если Ливилла еще раз приблизится к ней, то она отхлестает ее по щекам так же, как поступила с ней теща Ливия Оцеллы. И девушка чувствовала, что на этот раз Агриппина сдержит свои угрозы.

Отбросив в сторону очередной цветок, Ливилла расплакалась. Она протянула руку к стоявшему на скамейке кувшину с вином и сделала большой глоток. Прохладное вино освежило. Новый глоток и новая уверенность, еще глоток, и краски вокруг засияли ярче, третий, и уже не так гложет тоска.

То, что ее жизнь внезапно дала трещину, Ливилла поняла совсем недавно. Тогда, когда Марк Виниций перестал проводить с ней ночи. Нет, он не изменял ей с гетерами, у него не появилась любовница, просто он охладел к ней. Было ли причиной отсутствие детей или еще что-нибудь, Ливилла не знала, но все ее старания вызвать мужа на откровенный разговор заканчивались тем, что он целовал ее мокрые от слез глаза, клятвенно уверял, что любит по-прежнему, а потом у Марка находились неотложные дела, и он оставлял ее одну, наедине со своими переживаниями. Все чаще Ливилла находила утешение в вине, легче было заснуть и не видеть сны. И грусть отступала.

Скандал с Агриппиной лишь прибавил ей душевных мук, и количество выпиваемых чаш удвоилось, хотя Ливилла понимала, что нужно искать выход из сложившейся ситуации. Если уж она теряет мужа и ничего не может с этим поделать, то сестру она должна вернуть любым способом. Со вздохом девушка подняла с травы букет, поправила ленту и пошла в покои Агриппины.

Около занавеса в ее спальню на страже стояла служанка.

— Прости, госпожа, — сказала она. — Агриппина не велела никого пускать к ней.

— Глупости! Я ее сестра, — возмутилась Ливилла, отталкивая рабыню с дороги. Служанка робко пискнула, но возражать не решилась.