Калинин

«Это очень трудная работа, — писал позднее Калинин. — Как правило, с часу ночи надо было быть в типографии и прямо с машины нести газету на завод. Цензура часто конфисковала номера газеты, и наши товарищи, должны были захватывать первые оттиски. Это делалось так: первый отпечатанный лист шел в цензуру, машина же продолжала печатать, не дожидаясь разрешения, а пришедшие за газетой люди забирали и уносили ее к себе. Когда приходил приказ о конфискации номера, часть тиража газеты уже была на квартирах у разносчиков. Утром, бывало, читаешь сообщение о конфискации номера и одновременно видишь его в руках рабочих. И для наших товарищей было делом чести доставить на завод именно конфискованный номер.

Распределение газеты среди подписчиков завода производилось другой группой членов партии. Принесенные кипы газет распределялись по цехам, а там, в свою очередь, уже среди подписчиков. Разумеется, все это делалось полулегально и для постороннего человека незаметно. В каждом цехе был уполномоченный по подписке на газету. Его задача заключалась в том, чтобы как можно больше рабочих охватить подпиской, собирать подписные деньги и все это сдавать особому уполномоченному, который от имени всей партийной организации завода имел дело с редакцией газеты.

Сейчас на память трудно воспроизвести полную картину организации доставки и распространения «Правды» на заводе. Одно можно сказать: она потребовала от заводской партийной ячейки значительных усилий и втянула в работу много не только партийных, но и беспартийных рабочих, особенно молодежь».

Молодежь охотно бралась выполнять поручения Калинина и особенно связанные с распространением «Правды». Молодых рабочих привлекало дело, требовавшее риска. Они горячо тянулись к Калинину, считали честью для себя получить от него задание.

Калинин их называл «генерального штаба полковниками», а те его в шутку — «ваше превосходительство». «Полковники» были незаменимым народом. Распространить ли газету, организовать ли сбор денег, поднять людей на демонстрацию — за все они брались с жаром.

Меньшевики презрительно щурились на подростков, а их действия именовали «вспышкопускательством». Михаил Иванович только посмеивался.

Привлекал Калинин не только молодежь, но и пожилых рабочих. Эти были осторожнее. Постоянных поручений избегали.

В обеденный перерыв рабочие постоянно собирались возле станка Калинина. Читали статьи из «Правды», обсуждали их. Обсуждение нередко переходило в горячую острую полемику с меньшевиками, эсерами, троцкистами. Перерыва не хватало, приходилось прихватывать рабочее время. Мастера все видели, ворчали:

— Все митингуешь, Калинин? Когда работать будешь?

Но решительных мер не принимали. Знали: иностранец Айваз ценит квалифицированных рабочих. Для него главное — прибыли, а политические убеждения — чепуха! Какое ему дело, большевик ли Калинин, за войну ли он или против? Лишь бы работал хорошо.

В эти дни на Михаила Ивановича нежданно-негаданно свалилась тяжелая болезнь. Сначала он крепился, потом пришлось обратиться к врачу. Болезнь оказалась заразной — рожистое воспаление лица. Калинина уложили в постель.

Друзья навещали его, и особенно часто бывали Иван Дмитриевич и Мария Тимофеевна.

Калинин лежал в постели с красным, распухшим лицом — глаз не видно, сильно страдал от боли. Иногда, обращаясь к Ивановой, он вдруг спрашивал:

— Ну, какое там у тебя дело?

— Да нет, что ты, Миша, лежи, никаких дел нет. — Врешь, вижу, посоветоваться пришла. Приходилось соглашаться: Калинина все равно не обманешь.

Мария Тимофеевна выкладывала свои горести. Намечаются перевыборы правления Сампсониевского общества (было такое легальное культурно-просветительное общество в Питере). Так вот, как быть с меньшевиками? Допускать ли их туда — тоже ведь социал-демократы?

Калинин сердился:

— «Социал-демократы»!.. Ликвидаторы они, а не социал-демократы! Бейте их, никого не пускайте. Так и скажи: Калинин «против». Ни одного ликвидатора в правление…

— Как бить-то, Миша? Чем?

— Ха! — кривая гримаса искажала лицо. — Ха! Фактами бейте, фактами! У нас же факты — факты их прямой измены рабочему классу. А у них что? Демагогия!

Калинин волновался. Лицо краснело еще больше. Иван Дмитриевич дергал жену за рукав, начинал спешно прощаться.

Через день-другой все повторялось сначала.

Доверие, которое Калинину оказывала партия, обязывало его утроить энергию, успевать на всех участках партийной работы. И все-таки он ни за что не справился бы с такой огромной нагрузкой, если бы не умел привлекать массы.

Уходя на заседание ПК, он знал, что на «Айвазе» дела без него идут нормально: «Правда» будет доставлена в срок, правление больничной кассы вопросы решит правильно, очередная прокламация будет отпечатана.

Всю работу приходилось вести в обстановке неусыпной жандармской слежки. Аресты, провалы, репрессии следовали беспрерывно один за другим.

Осенью 1912 года после разнузданного набега полиции был закрыт Союз металлистов — любимое детище Калинина. Не успел Яков Михайлович Свердлов вернуться из ссылки и возглавить «Правду», как его вновь арестовали.