Калиостро

После успехов в Страсбурге Калиостро вновь ощутил твердую почву под ногами, почувствовал восстанавливающиеся силы. Он искренне считал свою неудачу в Петербурге лишь благом для себя. То, что не удалось там, среди северных снегов, среди русских варваров, должно осуществиться в самом центре цивилизации. И пусть там, в Петербурге, обманутые им русские вельможи делают что угодно с ложей Изиды! А настоящая великая ложа египетского масонства возникнет не на берегах Невы, а на берегах Сены, в великом и чудесном городе Париже. И слава, которую обретет Калиостро здесь, непременно станет громче той славы, которая ждала бы на далеком Севере…

Но Париж еще впереди, и чтобы завоевать его, надобно явиться туда со славой победителя. Потому следовало задержаться здесь, в Страсбурге, на последней станции перед Парижем. Не Калиостро приедет в Париж как проситель, а сам великий город призовет великого мага и сразу же повергнется к стопам его.

В Страсбурге Калиостро собирался с силами и собирал средства. В богатом городе доверчивые граждане обладали огромными деньгами…

Но зачем великому алхимику Калиостро думать о средствах? Неужели так трудно «сделать» золото? Трудно. Делать золото, даже обладая философским камнем, работа тяжелая. Она отнимает слишком много времени и сил. По крайней мере Калиостро предпочитал по возможности приобретать деньги иным, более доступным способом.

Благодаря легковерности и щедрости некоторых русских богачей, внесших огромные пожертвования в дело всемирного распространения египетского масонства, Калиостро вывез из Петербурга колоссальные суммы. По дороге до Страсбурга казна удвоилась приношениями многочисленных масонских лож, подпавших под влияние Великого Копта. Именно эти богатства позволили Калиостро поразить Страсбург роскошью, щедростью и благотворительностью. Произведенные затраты нужно было компенсировать.

Калиостро не стал терять время. То, что в Петербурге требовало строжайшей тайны и встречало в северных варварах недоверие, холодность и прямое обвинение в обмане и шарлатанстве, на почве образованной Франции проходило гораздо легче. Мистицизм, страсть к таинственному и необъяснимому, а главное — жажда новизны заставили почти всех богатых и влиятельных граждан Страсбурга заинтересоваться египетским масонством. Людей как мужского, так и женского пола, желающих превратиться из мирных граждан в египетских масонов, оказалось великое множество. Оставалось только распределить их по различным категориям и с каждого из них собрать соответствующую жатву. Этим Калиостро и занялся.

В таких делах равных ему не было. Казна Калиостро быстро наполнялась. При этом, надо отдать ему должное, он неустанно продолжал заниматься благотворительностью. Никому из приходящих за помощью бедняков не было отказа.

Калиостро прекрасно понимал страсть человеческую к различного рода зрелищам, таинственным обрядам и вообще ко всему, что непосредственно воздействует на внешние чувства. Да он и сам был подвержен этой страсти. Увлекаясь, он так входил в роль, что забыл о реальности и преображался в истинного жреца. Мистифицируя людей, он не только преследовал собственные корыстные цели, но и находил огромное наслаждение в подобных мистификациях.

Какая была нужда уверять всех и каждого в своем бессмертии и в том, что он лично присутствовал при событиях, имевших место тысячу, а то и две тысячи лет назад? А между тем он рассказывал об этом постоянно и вкладывал в свои повествования столько страсти и веры, что ему верили, причем люди очень серьезные и образованные.

История оставила нам описания подобных забав Калиостро. Так, проходя в окружении почтенных кавалеров и дам мимо картины с изображением Александра Македонского, он вдруг остановился, грустно посмотрел на нее и вздохнул. Окружавшие так и впились в его лицо взорами.

— Бедный Александр! — проговорил Калиостро, словно погружаясь в далекие воспоминания. — Один только я помню прекрасные черты твоего лица… Один я мог бы истинно отобразить их на полотне!

Его с искренней и наивной серьезностью вопрошали:

— Так вы его знали, граф? Неужели?!

— Как же не знать… Одно время я был очень даже с ним близок, и если бы не безвременная его кончина… Но мне тяжело, господа, предаваться этим печальным воспоминаниям…

Ну разве не удивительно быть знакомым с другом самого Александра Македонского? И к чему тут сомнения?

Даже камердинера Калиостро подобрал под стать себе. Этот человек очень важного вида, исполненный таинственности, вскоре тоже приобрел в Страсбурге огромную популярность. Как-то один из важнейших сановников города увидел его в доме графа Калиостро и, когда камердинер проходил мимо, схватил его за ухо.

— Постой-ка, разбойник, — воскликнул гость. — Попался ты мне. Знай же, что не выпущу ухо, пока не поведаешь, сколько истинно лет твоему господину!

Камердинер задумался, будто и в самом деле что-то припоминая и вычисляя.