Калипсо

Фредрик провел взглядом по спящему телу. В свете лампы был виден явный контраст между белыми женскими боксерами и бежево-коричневой кожей. Рубашка задралась до поясницы. Он проследил за изгибом позвоночника, от копчика под трусами, вдоль нижней части спины, представил, как ствол позвоночника бежит под рубашкой, пока он снова не показался у основания шеи, где исчезал в ее тяжелых темных волосах. И там он увидел их. Желто-синие пятна, которые через пару дней должны полностью исчезнуть.

Кафа что-то забормотала во сне, и Фредрик испугался, что она проснется. Что она скажет, если заметит, как он смотрит на нее? Но что-то его все-таки удержало. У него возникла одна мысль. Ведь какие бы демоны ни портили жизнь Кафе, нет ничего, с чем бы она просто научилась жить. Кафа не такая. Она полицейская, а все полицейские знают, что любое дело, каким бы простым оно ни казалось, всегда заканчивается вопросом о доказательствах. Ее телефон лежал на ночном столике. Фредрик быстро шагнул в комнату, схватил его и выбрался наружу. За дверью он открыл папку с фотографиями. Ему было стыдно, когда он стоял и пролистывал ее личные фото. Но он был прав. Доказательства были здесь.

Кафа делала снимки перед зеркалом. Он не узнал ванную комнату, там были светло-зеленые стены, а не белые, как у нее дома, но она держала телефон над грудью, и желтая вспышка окрашивала все в яркий цвет. На Кафе был надет бюстгальтер, и сюжет фото мало менялся. Сине-красные, иногда пожелтевшие отметины от ударов на плечах и шее. Пылающая, опухшая кожа. Фредрик видел такие снимки много раз. Он расследовал дела о насилии в семье.

Фредрик принимал душ, пока вода не стала холодной. Положив ладони на стекло душевой кабины, он прижался к нему лбом между рук. Он стоял так, пока кожа на ногах не покрылась мурашками и не побледнела от холода. Похмелье медленно отпускало. Он почти не замечал холода. Он думал о Кафе. И вспоминал о том, что случилось в машине. Знала ли Кафа, видела ли их? Но более всего он размышлял над тем, что сказала Гюру. Начальники вернулись в участок потому, что это касалось убийства Андреаса. Из-за холостых патронов?

Анализ покажет, что это патроны из склада полиции на стрельбище. Фредрик и Андреас записались туда вместе. И существует только два возможных объяснения. Андреас сам неправильно зарядил пистолет либо это сделал кто-то за него. Найдут ли они его отпечатки пальцев на магазине оружия Андреаса? Или на самом пистолете?

Он выключил воду и надел чистые трусы перед тем, как пробраться обратно на диван. Лег и, закрыв глаза, забылся неприятным, беспокойным сном. Разрастающиеся мысли, фантазии и теории перекатывались между стенками черепа.

Шаг. Он открыл глаза. У дивана стояла Кафа. Голые ноги, трусы и рубашка. Он поднял одеяло, и она легла рядом. Она была теплой. Прижалась к нему, обняв руками его голову, и стала гладить по шее. Он положил голову ей на грудь.

– Синяки, – сказал он.

– Тссс, – ответила она.

Он почувствовал, как теплая слеза Кафы скользнула по шее.

– Я нашла лекарства, которые ты взял. Не лишай себя жизни. Мне жаль. Мне жаль, что погиб твой друг.

Теперь уже плакал он.

Глава 95

Она ушла днем, оставив его лежащим на диване в позе эмбриона.

В участке ее уже ждал мрачный Себастиан Косс. Ничего не говоря, он жестом указал Кафе, чтобы она вошла в переговорную. В помещении стояла темнота, за исключением света от жужжащего проектора, направленного на экран в конце комнаты, где сидела щуплая женщина в гражданском с подавленным серым лицом.

– Это Петра Юханссен. Начальник Норвежской Биолаборатории в Хортене. Один из наших лучших экспертов по вирусам и биологическому оружию. Ее лаборатория делала анализы улик во время расследования по делу в Сульру и идентифицировала вирус оспы.

Косс повернулся к женщине.

– Четыре года назад умер мальчик одиннадцати лет. Исмаил Салебан. Его имя было написано на бумажке, которую мы нашли в кармане погибшего убийцы. У нас есть свидетель, видевший вас на похоронах Салебана. Можете рассказать, что вы там делали?

Кафе показалось, что шеф лаборатории на нее уставилась, ее рот скривился, словно она сейчас произнесет слово, но потом губы опять натянулись. Кафа поняла, что мыслями Юханссен была где-то в другом месте. И вдруг выражение ее лица стало жестче. Она решилась.

– Я была там, потому что мальчик умер от оспы, – медленно проговорила шеф лаборатории. Затем глубоко вдохнула, словно сказанное наконец позволило ей вновь наполнить легкие. – Я пообещала никогда об этом не говорить. Больше, чем пообещала.

На мгновенье она замялась.

– Мне никогда в жизни не угрожали. Но когда это обещание давалось… Предупреждали о последствиях. Что в какой-то мере меня обеспокоило. Но теперь, когда вирус снова стал темой в криминальном деле… Я ведь давала еще и клятву как врач. Мой долг – поступать так, как будет лучше для человечества.

Громкие слова, подумала Кафа. Может быть, поэтому они ее и запугали. Потому что эта женщина вела себя не так, словно это было ее обычной манерой выражаться.