Калки

— В последний год его службы в армии. Мы встретились в Бангкоке. Он тогда получил отпуск для отдыха и восстановления сил. Это был шестьдесят восьмой год. Он говорил, что, как только выйдет в отставку, сразу вернется домой, в Новый Орлеан… Это лучший ромовый кекс в городе. — Кекс и в самом деле был хороший. Настроение Эстеллы начало улучшаться. — Кроме того, он говорил, что хочет и дальше учиться на врача. Но я уже тогда знала, что все это одни разговоры. Потому что он действительно заболел Азией. Я хочу сказать, что он говорил на всех тамошних языках. Думаю, у него там была куча подружек. Местных, вроде мадам Баттерфляй. Я всегда считала его чересчур сексуальным… Так вот, когда он бросил армию, то остался в Сайгоне. Я говорила, что готова жить с ним вместе, хотя ненавижу китайскую кухню. И тут он попросил развода. Вот так вот. Должна сказать, он был щедрым. Прислал мне денег на поездку в Мексику. А когда я вернулась, позвонил мне аж из Бангкока. Сказал, что женился на этой богатой потаскушке Дорис Пэнникер. Пожелал мне счастья. Он, мол, надеется, что я снова выйду замуж. О господи, какие все мужики подонки! Я бросила трубку. И пошла работать.

— В магазин?

Эстелла кивнула. На ее глазах были слезы. Я понимала ее чувства.

— Джайлс… то есть доктор Лоуэлл в том году ушел из Тьюлейна. Мы всегда были близкими друзьями. Честно говоря, Джимми был его любимчиком. Но Джайлс устал от преподавания. И от бедности. Он любил тропических птиц. Рыбы появились позже. По зрелом размышлении. Как морщины на лбу. В общем, он открыл магазин, и я пошла к нему работать. Дело пошло очень успешно. Мне вообще нравится работать. — Последнее утверждение прозвучало не слишком убедительно. Мы допили бутылку молча. За соседним столиком начали подгорать блинчики. Испуганный официант плеснул на огонь бренди. В воздух с шумом взвилось голубое пламя. Все были довольны и пьяны. Тропики.

— Откуда приходят деньги?

— Деньги? — Эстелла сосредоточенно следила за официантом, который варил нам кофе-брюле. — Дела в магазине идут неплохо, если вы об этом…

— Я имею в виду деньги от Калки.

— Один бог знает. Но ему достаточно бросить взгляд, чтобы клиент раскошелился. Он настоящий мошенник. — Эстелла потеряла нить разговора, и я не могла заставить ее сосредоточиться. — Знаете, — внезапно поделилась она, — между нами, я ненавижу птиц. У меня к ним отвращение. Я даже ходила к психиатру, другу Джайлса… доктора Лоуэлла. И он рассказал мне историю о том, как одна женщина приходила к Юнгу — ну, к швейцарскому психиатру — и жаловалась, что стоит ей выйти из дома, как на нее набрасываются птицы. Доктор Юнг сказал: «Мадам, я уверен, что вам это только кажется. Давайте пройдем в мой сад, и вы убедитесь, что это всего лишь ваше воображение». Правильно? Так вот, когда они вышли в сад доктора Юнга, все птицы набросились на нее. Мне нравится этот рассказ. Нет, я не хочу сказать, что они бросаются на меня. Просто приводят в дрожь.

К тому времени я тоже слегка опьянела. Кофе с ликером сделал свое дело.

— Кажется, вы выбрали не слишком подходящую работу.

— Я чувствую себя спокойнее, когда птицы в клетках. — Первая мадам Келли явно была скрытной особой. Я нуждалась в Эстелле и изо всех сил пыталась вытянуть из нее еще что-нибудь. Однако это было бесполезно. Кажется, она не испытывала к Калки никакого интереса. Они не встречались несколько лет. С другой стороны, она ревновала его к Лакшми. Считала, что та содержит его. Деньги много значили для Эстеллы. Как и религия.

— Вы должны помнить, — сказала она, — что Джимми никогда не был религиозным. Он никогда не ходил к мессе. Его мать очень расстраивалась из-за этого, потому что они были очень религиозны, эти ирландцы из Индастриал-Кэнал. Мои родители были креолами. Это не значит, что в них была часть негритянской крови. Мы — первопоселенцы из Франции, породнившиеся с испанцами. Ирландцы пришли сюда намного позже. Знаете, я воспитывалась в монастыре святой Урсулы. Только некоторым семьям позволяется отдавать туда своих дочерей. Нас всегда предупреждали, чтобы мы держались подальше от этих ирландских парней с канала. Но я не слушала.

— Где вы впервые встретились с… Джимми? — В эту минуту я была настоящим репортером; во мне проснулся интерес.

— В балетной школе. Мы оба учились у Еглановой. Здесь, в Новом Орлеане. Она умерла. Но ее студия на Наполеон-стрит продолжает успешно работать. Она была прима-балериной Русского балета в Монте-Карло.

— Балет? — Как сказал бы Г. В. Вейс, у меня голова пошла кругом. — Классический танец?

— О да. Сказать по правде, Егланова всегда говорила, что у Джимми все задатки великого танцовщика, хоть он и начал заниматься слишком поздно — в семнадцать лет.

— Трудно поверить… Зачем ему это понадобилось?

— Сама не знаю. Знаю только, что он относился к этому очень серьезно. Видите ли, у него был полиомиелит. В легкой форме. Он хотел укрепить ноги и поэтому начал ходить в балетную школу. Мы оба ходили туда, когда учились в Тьюлейне.