Каллиграф

Я сел за столик, стараясь не думать о том, какая она красивая, усилием воли заставляя себя расслабиться и быстро осуществляя сканирование полушарий мозга в поисках естественного и непринужденного стиля общения.

– Итак, – начал я, – чем вы занимались сегодня утром?

– Так, ничего особенного. Только что была на Эджвер-роуд, в магазине товаров для ванной комнаты, чтобы прицениться ко всяким мелочам. Они понадобятся, как только строители закончат работу. Сейчас дома творится какой-то кошмар, – она наморщила нос. – Я хочу, знаете, поскорее со всем этим закончить. Но дел еще полно, – она говорила с легким акцентом, который мне не удавалось распознать и идентифицировать.

– И как вы думаете, сколько еще времени это займет?

– Не знаю. Полагаю, пройдет не меньше двух месяцев, пока не доделают основную работу, а затем я смогу все покрасить и навести красоту. А еще коробка входной двери сгнила, во всяком случае, так говорят строители. Вероятно, ее придется менять. И кухня – о, господи – я только что купила новый кухонный гарнитур, и его теперь нужно собрать, установить, все отрегулировать. – Она отхлебнула кофе. На ней была рубашка без рукавов, на загорелых руках не было ни драгоценностей, ни часов, ни колец. Колец на ней определенно не было. – Впрочем, все это ужасно скучно. А как вы?

– Сегодня утром? Я работал.

– Вы работаете здесь, поблизости?

– Да. Дома.

– И чем занимаетесь?

– Я каллиграф.

– В самом деле? – она удивленно приподняла красивую бровь.

– Да, – кивнул я. – В самом деле.

– И как вы это делаете?

– В основном сижу и стараюсь не посадить на лист пятно.

Она усмехнулась:

– Понятия не имела, что каллиграфы все еще существуют. Я думала, что с вами было покончено после изобретения печатного станка, компьютера и всего прочего.

– Нет. Ничего подобного. На самом деле таких, как я, только в Англии тысячи – а по всему миру намного больше. Мы усердно трудимся за досками и столами. Это весьма процветающее сообщество. Большинство, конечно, любители, но профессионалов гораздо больше, чем можно предположить. Мы не часто попадаемся на глаза, но все-таки существуем.

– Вы таким образом зарабатываете себе на жизнь?

– Да. Миллионеры нанимают меня, чтобы переписывать стихи. – Я хотел было добавить что-нибудь об агентах и выставках, но, как обычно, побоялся, что и так говорю слишком долго (причем бесцельно) о самом себе. – А что вы?

– Вы имеете в виду, что я делаю? – Она достала из сумочки пачку иностранных сигарет. – Я пишу о путешествиях.

– Это больше похоже на реальную жизнь.

– Жаловаться не приходится. – Она взяла спички, чтобы закурить, немного прищурилась, чтобы дым не попал в глаза.

Я ждал, думая, что она собирается продолжить, но она сидела неподвижно и ничего больше не говорила. А потому мне пришлось задать следующий вопрос:

– Трудно найти работу или заказы часто бывают?

– Я этим занимаюсь уже шесть лет, так что теперь, как мне кажется, стало намного легче. Иногда я просто еду куда-нибудь – заранее запланировав путешествие или спонтанно – а потом пытаюсь продать статью. В других случаях мне звонят и просят поехать в определенное место, и я еду. – Она пожала плечами. – Имя приобретается не сразу. Но постепенно заказов становится больше. Это здорово.

– Звучит неплохо. Пожалуй, я бы с вами поменялся.

Она улыбнулась:

– Все так говорят. Это чуть ли не лучшая работа в мире. Но в ней есть свои подводные камни, о которых люди и не подозревают.

– Серьезно? А мне как-то ничего в голову не приходит.

– Ну, понимаете, – объяснила она. – Надо все время собирать информацию, много ходить пешком, трястись в вонючих автобусах, ездить в какие-то места, которые всегда закрыты и до них очень долго добираться. А потом нужно как-то договориться с местными жителями, языка которых не знаешь и которые не владеют ни одним из известных тебе языков, а еще все по десять раз проверять, в итоге узнавая, что вся собранная ранее информация была просто кучей вздора и вранья. И тогда приходится начинать сначала. И хотя газеты платят за такие репортажи неплохо, всегда бывает довольно трудно – физически трудно – совершить больше двух-трех путешествий в месяц, так что по сравнению с другими вариантами работы свободного художника, когда можно при желании написать статей пять в неделю, выходит не так уж много денег. А к этому стоит добавить отсутствие нормальной домашней жизни.

– Справедливо, – признал я. – Теперь ясно, о чем вы говорите. Я об этом не подумал. – Мы вступили на интересную территорию. Я сделал глоток эспрессо, в надежде, что следующий мой вопрос прозвучит не слишком навязчиво или искусственно: – Значит, вы все время в разъездах?

– Нередко, – она слегка встряхнула кистью руки, чтобы прогнать осу, примостившуюся на краю ее чашки. – Даже часто, это правда. Но в данный момент я намерена взять нечто вроде долговременного отпуска.

Наверное, я выглядел чересчур любопытным.