Каллиграфия (СИ)

— Впрочем, невелика разница, — небрежно добавила она.

Ее тешила мысль, что от Кристиана всегда можно сбежать при помощи нового телепортатора. Но вот куда задевался старый? Ветвь сакуры выглядела намного эстетичней, по сравнению с плоской деревянной табличкой, инструкцию к которой хранительница, по-видимому, писала второпях. Перерыв свой «бездонный» портфель и пошарив для надежности во внутреннем кармане кимоно, Джулия заключила, что разиня она еще та и что ветка наверняка выпала из сумки в вечер перед «похищением», когда Джейн клеилась к бутикам, Франческо — к достопримечательностям, а Люси — к человеку-в-черном. Мысль о краже даже не возникала. Ну, кого тут заподозришь? Актеона? Он слишком честен. Люси? Невинна, как слеза младенца, хотя Росси и имел что-то против нее. Джейн? Исключено. А что касается Федерико, то он был слишком напуган, чтобы копаться в чужих вещах. Она хорошо помнила его физиономию в тот момент, когда прозвучало имя Морриса Дезастро, имя, на которое у воришки, похоже, было наложено табу. Федерико скривился так, как если б ему сообщили, что где-то скончалась его горячо любимая тетушка.

Джулия не могла объяснить себе, отчего ее так тяготит общество Кристиана и почему она непременно хочет от него улизнуть. Во всех отношениях безукоризненный, он, однако, внушал ей непонятное чувство отвращения, чувство, какое люди нередко испытывают к тем, кто шибко о них печется, всячески им навязывается и не дозволяет проявлять инициативу. Для нее он выступал в роли надсмотрщика, воспитателя, а потому едва ли мог требовать от нее симпатии. Однако нельзя сказать, чтоб расположения к нему она не проявляла вовсе, невольного, неосознаваемого расположения, которое могло бы воодушевить кого угодно. Вот и он надеялся, что однажды она сменит гнев на милость. Джулия, впрочем, решила отложить свой побег до более благоприятного времени, когда спадет роса и вспыхнут небеса… и всё в таком же духе. Негоже бросать учителя одного, — тут в своих размышлениях она не удержалась от иронии — бесприютного, беззащитного, да на ночь глядя.

После того, как Туоно дал шпоры своему пикапу, они прошли ни много ни мало сорок километров и уже не чуяли под собою ног, когда Кристиан, которому всю дорогу в голову лезла анакреонтическая поэзия, вдруг стал как вкопанный и сказал:

— Коль жив, живи беспечно, без горя и забот: ведь наша жизнь не вечна, а там… конец нас ждет.

— Вы чего это? — боязливо спросила Джулия и, уверившись, что он не спятил, перевела взгляд на темное, смутно означившееся на горизонте пятно, введшее учителя в своеобразный гипноз. И по мере того, как оно росло, ею всё сильнее овладевал страх. «Как? Опять?! Похоже, мафиози не отступятся, пока не пустят нам кровь!»

— Подержи-ка эту безделушку, — без интонации произнес Кимура и, не глядя, протянул ей бриллиант.

— Ага, как же! Безделушка, — проворчала та, — из-за которой весь сыр-бор начался. Нас теперь и с земли, и с воздуха атакуют!

Прямо на них, угрожающе подскакивая в фиолетовом небе, надвигался дельтаплан.

— Сэнсэй, могу я вам чем-нибудь помочь? — спросила у него Джулия, видя, что он сгруппировался для прыжка. — Может, мне посветиться?

— Камень спрячь да в сторонку отойди, — мрачно посоветовал Кимура. — Я намерен взять реванш.

«Вишь, какой важный! — надулась итальянка. — Счесться он решил, а мне в сторонке прозябай!»

С дельтапланом тем временем творилось что-то неладное. Его конструкция дрожала и скрипела, а пилот — если б только можно было видеть его лицо — переживал настоящую муку: машина-то вот-вот грянется оземь, и ни машины не станет, ни летчицы… А то, что дельтапланом управляла именно летчица, сомнению не подлежало: Джулия разглядела ее фигурку, когда до падения оставались считанные секунды.

— Ну и дела! — разинув рот, протянула Венто. — Если Моррис посылает на передовую женщин, то каков же тогда он сам?

Однако проницательность вновь ее подвела: в перепуганной до смерти летчице беспристрастный наблюдатель и за версту не заподозрил бы врага, как и в одиноко бегущей африканке — вестницу гибели.

— С дороги! Зашибет! — пронзил воздух громкий дискант, и в тот же миг парус дельтаплана изогнулся, сложился пополам, и вся конструкция вместе с пилотом, лязгая и грохоча, стала стремительно снижаться. Кристиану лишь по счастливой случайности удалось увернуться от этого неуправляемого снаряда.

За неимением бинта, Джулии пришлось пожертвовать поясом от кимоно, и пока она перевязывала летчице сломанное предплечье под жалобные ее «ай-яй-яй!», Кимура нервно ходил взад-вперед, косился на летательный аппарат, вернее, на ту отбивную, в которую он превратился, и время от времени снабжал деятельность ученицы сухими, краткими комментариями.

— Мой дедушка — изобретатель, — страдальчески поведала летчица. — У него… хнык… много всяких диковин.

— А эту диковину, значит, он тоже соорудил? Молодец твой дедушка, мастер хоть куда, — критически отозвалась Джулия. — За родной внучкой недоглядел!