Каллокаин

Среди наших испытуемых все еще находился тот пожилой человек из секты умалишенных, о котором я уже упоминал и которого мы не успели допросить из-за отъезда в столицу. Потом он долго болел, и, когда наконец выздоровел, меня как раз направили на вновь организованные курсы, то есть я уже не мог присутствовать при допросе. Жалость, которую я почувствовал по этому поводу, удивила и даже испугала меня. Я пытался понять, в чем тут дело. Может быть, я надеялся испытать нечто подобное тому, что при разговоре с женщиной из этой секты, которая произвела на меня столь глубокое впечатление, что меня вновь потянуло к тем же опасным ощущениям? Но мне самому не хотелось верить в такие унизительные мотивы. Прежде всего я должен был согласно приказу Каррека распутать этот клубок и узнать, что скрывалось за безумствами членов секты. Судя по интеллигентной внешности пожилого человека, он мог быть посвящен в тайны этой группы глубже, чем кто-либо другой. Мне хотелось присутствовать на его допросе еще и потому, что я подозревал Риссена в тайной симпатии к нему. Таким образом, говорил я сам себе, мой интерес чисто негативного характера — точно так же, как интерес к Риссену. И я решил непременно выяснить все подробности этого дела.

— Если разрешите, я хотел бы узнать, проводилось ли следствие по делу того пожилого человека? — спросил я на другой день Риссена.

— Да, сегодня, — сухо ответил он.

— Ну и как? Выяснилось что-нибудь противозаконное?

— Его приговорили к каторжным работам.

— За что?

— Нашли, что он настроен враждебно к Империи.

Больше ничего я от него добиться но смог. Но можно было еще прочесть протокол допроса.

— А вот этого я не могу ни позволить, ни запретить, — сказал Риссен. — Это дело полиции.

Я позвонил Карреку, и он тут же разрешил. В первый свободный вечер я отправился к полицейское управление, где меня уже ждал Риссен с ключами от сейфа. Он вручил мне протокол, который пел кто-то из курсантов (полицейский протокол хранился в другом месте). Но и этот протокол, как я заметил, был достаточно подробен. Я понял, что должен прочитать его здесь же. Риссен с какой-то работой по-прежнему сидел поблизости, и я догадался, что он намеревается давать мне пояснения, которых я вовсе не хотел слушать.

Однако, начав читать, я передумал. Раз уж он все равно тут, отчего бы не расспросить его.

— Кое-что мне не совсем попятно, — начал я. — Вот, например, “испытуемый начал воспроизводить странные песни”. Что это значит? Почему их сочли странными?

— Странные, и все тут, — ответил Риссен. — Я никогда не слышал ничего подобного. Какие-то неясные слова, одни сравнения, картины… а уж мелодии… не представляю, как под них можно маршировать. Но они произвели на меня такое впечатление, такое… как ничто в мире.

Голос Риссена задрожал, и внезапно я почувствовал, что захватившее его чувство как бы передалось мне. Я ни за что не должен был приходить сюда! Я уже получил первое предупреждение, когда услышал проникновенный голос женщины, говорившей о мертвом и живом, — голос, который до сих пор звучал для меня как воплощение гармонии и покоя. II сейчас я опять слоты бы наяву услыхал его. и одна мысль поразила меля. Какая чудовищная несправедливость, какое дьявольское коварство таится в том, что разъедающая душу зараза распространяется не только сама по себе, но и через третье лицо — ведь я не слышал, как пел тот чужой человек, но его мелодии, эхом прозвучав в голосе Риссена, подействовали и на меня.

— А вы не можете дать мне хоть какое-нибудь представление о его песнях? — допытывался я. — Не можете их повторить?

Он покачал головой.

— Нет, они для нас слишком чужды. Они просто ошеломили меня.

Прочитав еще несколько страниц, я все-таки сделал попытку избавиться от ненавистного влияния.

— Вы сами должны признать, что здесь есть преступные мотивы, — сказал я Риссену. — Насколько я знаю, распространение любых сведений и даже слухов, связанных с информацией географического характера, карается по закону. А вот посмотрите: разрушенный город в недоступном месте! Неизвестный город в пустыне! Насколько я понимаю, испытуемый не смог уточнить его местонахождения, но говорить вслух даже такие вещи!..

— Кто знает, существует ли он на самом деле, этот город в пустыне, — отозвался Риссен. — Если верить испытуемому, он известен лишь избранным, некоторые из них якобы жили среди руин. Может быть, это только легенда.

— Ну тогда это вредная легенда, потому что в ней содержатся географические сведения! Если такой город действительно существует и ведет начало со времен, предшествовавших великой войне и возникновению Мировой Империи, если все его население на самом деле погибло от бомб, газа и бактерий, как же может кто бы то ни было жить там, даже сумасшедшие? Если бы это место было пригодно для жилья, Империя давно завладела бы им!