Кам

— Вкусный. - В подтверждение своих слов я делаю большой глоток. — В меру крепкий, в меру молочный. Все, как я люблю.

На это Камиль просто кивает и в воздухе повисает то, что я не могу терпеть больше всего. Молчание.

— А ты почему так поздно здесь сегодня? — первой не выдерживаю я.

— Для меня не поздно. Я часто приезжаю после закрытия, если есть необходимость что-то сделать.

— Так ты, значит, тоже трудоголик?

— Скорее, болею за бизнес.

— Думаю, это примерно одно и то же. А что, камеры в зале и правда есть?

— Есть конечно, - невозмутимо подтверждает Камиль. - Там же дорогая техника стоит.

Эта, пусть уже и не новая информация, вызывает во мне стойкий дискомфорт. Сидишь себе, работаешь спокойно, а за тобой в это время оказывается кто-то наблюдает как в дурацком реалити-шоу.

— И как это выглядит? Можно взглянуть?

Усмехнувшись, Камиль щелкает по клавиатуре и делает кивок, мол, подойди.

Вернув чашку на стол, я поднимаюсь. В животе и в висках горячо покалывает, словно выпила не кофе, а пару бокалов шампанского.

Остановившись за его плечом, я сосредоточенно смотрю в экран, разлинованный на множество прямоугольников, в каждом из которых отражается определенный фрагмент зала.

— Меня интересует мое рабочее место, - говорю я, предварительно прочистив горло, в которое забился запах его туалетной воды. — Покажи, как оно выглядит при увеличении.

Указательный палец, испещренный мелкими шрамами, снова тыкает мышку, и в следующее мгновение передо мной предстает мой рабочий стол. Да…Обзор более, чем прекрасный. При желании можно даже разглядеть логотип надкусанного яблока на крышке моего телефона.

С каждой секундой сердце ускоряет ритм без видимой на то причины. Неужели я до такой степени возмущена, что руководство имеет возможность наблюдать за своими сотрудниками? Их помещение, их право. Камеру ведь в конце концов не в туалете поставили.

— Удовлетворила свое любопытство?

С этими словами Камиль оборачивается, и наши глаза встречаются. Мои щеки как по команде вспыхивают. Близко стою. Слишком близко.

Сощурившись, он скользит взглядом по моей скуле, ненадолго касается губ и быстро помечает шею.

— И часто ты наблюдаешь за мной? — спрашиваю я. Во рту пересохло и вопрос звучит тихо и хрипло.

— Бывает иногда, - отвечает Камиль через паузу.

Темные глаза теперь неотрывно смотрят в мои, отчего биение пульса ощущается на самой поверхности кожи. Воздух густеет, лишая возможности сделать полноценный вдох. Это тревожный звонок, но сейчас я предпочитаю его инорировать.

— Ты же в курсе, что так поступают извращенцы?

Вместо ответа кожу под ягодицей обжигает горячее и далеко не деликатное прикосновение, толкающее меня вперед. Шумно выдохнув, я упираюсь руками в плечи под темной толстовкой. Какофония мыслей в голове смешивается с упоительной эйфорией.

— Предупреждал ведь, что договоришься когда-нибудь, - сипло выдыхает Камиль мне в подбородок. — Безбашенная малолетка.

Глядя ему в глаза, я тихо смеюсь. На деле извращенка здесь я, потому что мне так сильно нравится его выводить. И сейчас я полностью в этом преуспела, потому что бедро и грудь обжигают долгожданная сладкая боль, а во рту ощущается тот самый вкус, по которому я даже скучала.

41

Если в первый раз в квартире Камиля я понятия не имела, чего хочу на самом деле, то сейчас имею: хочу всего и побольше. Поэтому я ничуть не сопротивляюсь, с рвением отвечая на поцелуй, призванный наказать меня за несоблюдение иерарахии и излишнюю дерзость. Камиль целует так, словно желает установить свое полное доминирование.

Не знаю, каким образом мои ягодицы упираются в стол, и я оказываюсь сидеть на нем сверху - слишком поглощена ощущениями. Происходящее для меня ново и не ново одновременно: жадные, почти лихорадочные прикосновения к крепкому зрелому телу, нехватка воздуха, адреналиновый тремор внутри и острое, совершенно неконтролируемое возбуждение. Плевать как, плевать где… Главное, чтобы сейчас и не останавливаясь.

Коснувшись языком шершавого подбородка, я нащупываю молнию на брюках Камиля. Воспоминание о том, что в прошлый раз эта инициатива получила сопротивление, появляется и исчезает. То, что он прервет меня сейчас, после того как сам набросился, будет означать только одно: черта в два Камиль еще раз меня коснется. Такого разочарования я точно ему не прощу.

Но он не останавливает. Его ладонь, сжимающая мою грудь под рубашкой, соскальзывает под юбку и, подцепив кромку моих розовых трусов с изображением мультяшек, дергает, отчего ноги разъезжаются в стороны, как тряпичные.

— Мне тебе подыграть? — с хриплым смешком осведомляюсь я. — Начать сопротивляться и просить о пощаде? Умолять не лишать меня девственности?

Пальцы Камиля обхватывают мой затылок, заставляя посмотреть ему в глаза. Я против грубого обращения с женщинами во всех их проявлениях, но это движение необъяснимо мне нравится.

— Можешь попробовать… Язык без костей.