Камасутра для Микки-Мауса

– Сделайте одолжение, купите упаковочку анальгина, нога страсть как болит, прямо невмоготу! Деньги сразу отдам, мне самой не выйти.

– Конечно, по дороге зайду в аптеку.

– Никуда ходить не надо, около моего подъезда киоск стоит, уж анальгин-то там найдется, – сообщила Лада.

– Замечательно, давайте адрес, – обрадовалась я.

Лада открыла дверь и тут же воскликнула:

– Извините за беспокойство, но я живу одна, а подруги все на работе.

Я посмотрела на ее забинтованную ногу.

– Ерунда, мне было совсем не трудно. Как вас угораздило?

– Сама не понимаю, шла, шла и упала, наверное, каблук в выбоину попал, – пояснила Лада, – да вы проходите сюда, в кухню.

Я вошла в довольно просторное помещение. Встречаются иногда женщины, вдохновенные неряхи. Лада оказалась из их числа. Все десять квадратных метров были забиты невесть чем. На подоконнике теснились горшки с пыльными, полузасохшими цветами. Около кашпо валялись пачки сигарет, зажигалки, шариковые ручки, смятые бумажки и грязная расческа. Неменьший бардак царил и на столе. Там громоздились тарелки с засохшими остатками еды, огрызки яблок, испачканные чашки и стаканы. Посередине распласталась плоская сковородка, на ней сиротливо лежала одна отварная картофелина.

– Да вы садитесь, – гостеприимно предложила Лада и поковыляла к плите, – чайку не хотите?

– С удовольствием, – покривила я душой.

Лада распахнула один из шкафчиков, парочка тараканов стремглав кинулась наутек. Даже не поморщившись при виде противных насекомых, хозяйка достала банку без крышки, пальцами залезла внутрь, добыла щепотку заварки и бросила сухие листочки в покрытый коричневыми пятнами крошечный чайничек. Честно говоря, мне и до этого не слишком-то хотелось пить бодрящий напиток, а после того, как я увидела процедуру заварки, желание пропало полностью. Но Лада ничего не заметила. Она схватила грязный донельзя чайник, который, очевидно, когда-то был симпатичным белым электрочайником «Тефаль», и радушно спросила:

– Сахар любите? Если нет, есть мед.

– Большое спасибо, я положу песок.

Лада поставила передо мной кружку, от которой пахло рыбой.

– И что вы хотели узнать? – приветливо спросила она.

– Вы давно знаете Игоря? – осторожно начала я.

– Так всю жизнь, – ответила девушка.

– Да? – удивилась я. – Вместе учились?

– В одной школе, – кивнула Лада, – я на три года старше Игорька, и в садик вместе ходили. Честно говоря, недолюбливала я его в детстве.

– Игоря?

– Ну да.

– Почему?

– Сама была еще ребенком, – вздохнула Лада, – семь лет только исполнилось, а приходилось за час до уроков из дома выметаться, все из-за Игорька.

Я вздернула брови:

– Не понимаю.

– Чего же тут не понятно, – усмехнулась Лада, – в обязанности мне вменили брата в садик таскать. Весной еще ничего, а зимой и осенью просто ужасно! Сначала дома одень его: трусики, колготки, рейтузы, носочки, майка, рубашка, свитерок, косынка, шапка и т. д. Офигеть можно. Ребенок-то не стоит на месте, вертится, кривляется, потом плакать начинает, жарко ему. А в садике обратный процесс проделать надо, у меня от злости нервы не выдерживали, я его всю дорогу до садика колотила ранцем по голове. Прямо ненавидела Игоря.

– Так он ваш брат, – осенило меня.

– А вы не знали?

– Ну, – я попыталась выйти из неловкого положения, – я только сегодня начала заниматься этим делом, еще во все детали не вникла… И потом, у вас разные фамилии! – Ну и что? – усмехнулась Лада. – Я по глупости в двадцать лет замуж выскочила, через год развелась, а фамилия осталась. Как подумала, сколько документов менять придется, сразу расхотела вновь Грачевой становиться!

– Значит, у вас с братом дружбы не было?

– В детстве да, – пояснила хозяйка, – вечно он у меня под ногами путался. Придут подружки – лезет в комнату, дашь подзатыльник – маме жалуется. Потом за мной начали мальчики ухаживать, а Игорь давай папе наушничать, тот за ремень схватился. Одним словом, не братик, а исчадие ада.

Я внимательно слушала Ладу. Детские обиды самые сильные. Лично я очень хорошо помню, как собирала фантики от конфет. Невинная вначале забава постепенно превратилась в настоящую манию. Обертки аккуратно проглаживались утюгом и вклеивались в тетрадку. Сначала моя мама не обращала никакого внимания на «коллекцию», но потом насторожилась. Ее воспитанная дочка могла на улице с радостным воплем кинуться к брошенному невесть кем фантику и с торжеством заявить, потряхивая смятой бумажкой:

– Такой у меня еще нет!

Мама попыталась объяснить мне, что не следует подбирать грязные фантики. Была прочитана лекция о страшных заболеваниях, которые подстерегают тех, кто ведет себя так, как я. Туберкулез, сибирская язва, чесотка… О венерических болезнях она умолчала, во времена моего детства родители не беседовали с детьми на тему секса.

Но перспектива занедужить меня отчего-то не испугала, и в один прекрасный день мать увидела, как ее дочурка лезет в урну, куда какой-то ребенок швырнул обертку от конфеты. Все, это оказалось последней каплей. Когда я вернулась домой, тетрадка исчезла. Мое горе описать невозможно, до сих пор помню, как заливалась слезами, спрашивая: