Камасутра для Микки-Мауса

– Стоп, – решительно заявила я, – новая роль не столь удачная, как предыдущая. Истеричка у тебя получается лучше, не старайся, мне абсолютно все равно, отчего ты спаиваешь отца, и совершенно не интересует вопрос, зачем решила обмануть нас.

Магда вздрогнула и нормальным голосом поинтересовалась:

– Да?

– Да.

– А что тогда?

Я медленно раскрыла сумку, выудила оттуда джинсовые сапожки, парик и тихо произнесла:

– Как объяснить наличие этих вещей в твоем шкафу?

Магда отшатнулась.

– Это не мое!

– Врешь. Сапожки крохотные, размер тридцать пять.

– Они Наткины.

– Опять неправда. У твоей сестры есть похожие, но без каблука. Хочешь, скажу, в чем дело?

– В чем? – еще сильней побелела Магда.

– Ты узнала от Наты, что она собирается на свидание к Игорю, и замыслила убийство. Оделась, как сестра, у вас есть одинаковые вещи, нацепила сапожки, взяла револьвер… Когда Ната, поговорив с Игорем, нырнула в толпу, которая шла от автобуса, ты выскочила из укрытия и выстрелила в парня, а потом бросилась в метро, швырнула в урну револьвер, вскочила в поезд и была такова. Ната же, ничего не подозревая, сидела на платформе, на скамейке, и тут к ней подлетела дежурная по станции. Понятное дело, отчего она вас спутала: одежда идентичная, прическа, цвет волос, заколка, макияж – все совпадает, вот только с сапогами ты просчиталась, у Наты обувь на плоской подошве, а может, ты специально надела на каблуке, Ната-то выше тебя.

– Нет… не так было дело, – прошептала Магда, – дайте мне воды…

– Нет уж, очень ты хитрая. Пойду на кухню, а ты убежишь. Говори так.

– Пить…

– Потерпишь.

– Я сейчас потеряю сознание.

– Не беда, очнешься.

Поняв, что во мне нет жалости, Магда забросила ноги на кровать и начала свой рассказ.

Глава 31

Жили-были две сестрички. Одна старшая – Ната, другая младшая, с диковинным именем Магдалена. Впрочем, как сейчас выяснилось, настоящее имя Наты звучало Натали. Не Наталья, не Наталия, а именно так, на французский манер, Натали. Их матери Клаве страшно хотелось, чтобы дочки были не Зинками, Райками, Ленками, а Магдаленой и Натали. Откуда Клава взяла эти имена, непонятно, но, преодолев сопротивление мужа, она записала девочек на западный манер.

Сестрички росли тихими, забитыми и робкими. Юрий, выпив лишку, мигом начинал распускать руки, и Ната с Магдой хорошо усвоили: с отцом спорить нельзя, хуже будет. И еще Клава, считавшая, что со стороны супруга ее детям передалась дурная кровь, изо всех сил старалась выколотить из дочерей способность к самостоятельным поступкам и выражению собственного мнения.

Кое в чем Клава была права, науку генетику она не знала, но справедливо предполагала, что если свекор в свое время убил соседей и колотил жену, а Юрий два раза сидел на зоне за драку и воровство, то у девочек могут возникнуть криминальные задатки. Мать переусердствовала, держа дочек под тотальным контролем. Нату отдали в спортшколу, на не слишком подходящее для девочки отделение спортивной стрельбы. Но Клава вовсе не хотела, чтобы ее дочь стала олимпийской чемпионкой. Нет, оно, конечно, неплохо, если ребенок под звуки гимна поднимается на высокую ступень пьедестала, но Клава преследовала другую цель: Ната, а потом и Магда не должны были иметь свободного времени. Как известно, дьявол знает, чем занять пустые руки. Поэтому детства ни у Наты, ни у Магды не было.

Им предписывалось с утра бежать в школу, потом, быстро перекусив, идти на тренировку, затем, еле волоча ноги от усталости, брести домой и усаживаться делать уроки. Никаких прогулок на свежем воздухе, игр с подругами, болтовни по телефону или просмотра телепередач. Если Ната вдруг задерживалась под душем, мать принималась колотить в дверь и орать:

– Чем занимаешься, а? Нечего балдеть, выходи, двоечница.

Последнее замечание, к сожалению, было справедливым. Ната, а потом и Магда учились плохо, знания не задерживались в запуганных детях. Клава же знала лишь один метод воспитания: крик, переходящий в ор. Она никогда не хвалила девочек, а в любом их поступке видела злой умысел. Еще в семье было плохо с деньгами, и Магде приходилось донашивать за Натой вещи, а старшей сестре они тоже доставались не новыми, Клава работала домработницей, и хозяева иногда «сбрасывали» ей обноски. Даже на выпускном вечере у Наты не было нового платья.

– Баловство это, – ворчала Клава, – лучшее украшение девушки чистота. Вот найдете мужей, тогда и станете щеголять, в чем захотите, а пока вас родители содержат, говорите спасибо за то, что есть.

Клава экономила и на питании: постоянной едой была картошка, макароны, гречка. Ни овощей, ни фруктов, ни конфет, ни мороженого… Наверное, поэтому девочки получились мелкие, тонкокостные, прозрачно-худые. Ната выглядела десятиклассницей, хотя уже работала маникюршей, а Магдалена в восемнадцать (ее отправили в школу в восемь лет) казалась тринадцатилетним подростком.

Сестры были очень дружны. По ночам, когда стихали вопли матери, а отец-алкоголик храпел на диване, девочки ложились в одну кровать и мечтали.