Камасутра от Шивы

Глория молча подошла к калитке и заглянула во двор. Дом был все тот же — крыльцо, веранда, печная труба, давно не мытые окна, те же щели в них толщиной в палец. Новый хозяин не слишком заботился о своем приобретении, но время от времени наведывался сюда. Вон, куча навоза у сарая подсыхает.

— Дом продали.

— Кому? — спросил Лавров.

— Пока не могу сказать. Вижу только, что он не принадлежит Нефедовым. Они давно не бывали здесь.

— Когда-то ты сама хотела купить эту дачу.

— Это был предлог, чтобы побродить по комнатам, ощутить дух этого жилища…

Сыщику было жарко. Хоть бы ветерок подул, а то будто в парилке. Вонища, мухи. Долго им тут торчать, или Глория утолит любопытство и даст команду возвращаться в Черный Лог?

— Наберись терпения, — недовольно бросила она. — Ты мне мешаешь.

— Каким образом?

— Не торопи меня…

Лавров встал под дерево и вытер платком мокрый лоб. Лучше бы он вместо джинсов и футболки надел майку и шорты.

— Хочешь попасть внутрь? — предложил он. — Отмычки у меня с собой.

Глория медленно покачала головой, не отрывая взгляда от окон. Какая еще тайна может скрываться за ними?

— Отсюда все началось…

— Что ты имеешь в виду? Нельзя ли поконкретнее?

— Нельзя.

— Чего-то подобного я ожидал! — нахмурился сыщик.

— В деревне живет старая знахарка, — примирительно улыбнулась Глория. — Давай-ка навестим ее.

— Митрофаниха, что ли? Она до сих пор жива?

Лавров сообразил, для кого они накупили гостинцев: печенья, конфет, халвы. Старики что малые дети, обожают сладости.

Глория показала ему дорогу к дому, где жила знахарка с дочерью, обе в преклонных годах.

— Митрофанихе поди уж за девяносто перевалило, — заметила она.

К забору подошла совершенно седая женщина, в которой Роман с трудом узнал знахарку.

— Здравствуйте, Авдотья Митрофановна. Как поживаете?

— Чай, мы уже встречались? — прошамкала та беззубым ртом. — Вы из дачников будете? За травами пришли?

— Мы по другому вопросу.

Знахарка склонила голову набок и пропустила их во двор. Ее ситцевое платье выгорело на солнце, волосы собраны в жидкий пучок, спина согнута. На ногах — растоптанные тапочки.

— Помните дачу Нефедовых? — спросила Глория.

Старушка присела на табурет, сложила руки на коленях и, щурясь, посмотрела на гостей снизу вверх.

— А-а! Как не помнить? Я чуть не померла из-за энтой дачи…

Она буравила приезжих глазами, пока не вспомнила:

— Да вы, кажись, навещали меня в больнице-то! Когда я с ушибом лежала!

Лавров позавидовал ее памяти. Склерозом бабка явно не страдает. Мозги у нее варят, дай бог каждому в ее возрасте.

— И на старуху бывает проруха: любопытство подвело, — продолжала знахарка. — Мимо шла и не удержалась, бес попутал! Он-то мне и дал по затылку, чтоб в другой раз неповадно было.

Она будто заново пережила, как несколько лет назад шла ночью за «лунными» травами и заглянула в окно нефедовского дома. А там — оборотень, весь в блестящей чешуе! Зыркнул на нее жутко, и упала она замертво. Спасибо добрым людям, не оставили помирать, отвезли в район к доктору.

Лавров сдерживал смех, представляя ту картину. Голый человек, обмазавшись блестками, вероятно, сам испугался прилипшего к стеклу лица Митрофанихи. А другой любопытный ударил бабку по голове, чтобы не спугнула «оборотня». Он сам хотел узреть каббалистический обряд вызова царицы Савской[3].

— Чего скалишься, милай? — обиделась старушка. — Думаешь, я из ума выжила?

Глория сердито толкнула его в бок, и он поспешно извинился.

— Авдотья Митрофановна, неужели тот чертов дом удалось продать?

— Нашелся храбрец, не побоялся злого духа, который там обитает. Его все соседи отговаривали, а он уперся — куплю да куплю. Всю жизнь-де мечтал пожить в доме с привидением. Вольному воля!

— А что он за человек? — допытывалась Глория. — Кто таков?

— Я у него документ не спрашивала. На вид молодой, культурный. Назвался ученым. Мол, будет изучать фена… фе…

— Феномен, — подсказал сыщик.

— Во-во! Феномен нефедовского дома. Приклеилось к нему энто имя. Паша-то покойный, один из всех Нефедовых приезжал на дачу. И зимой, и летом, и осенью. Грибную охоту уважал, рыбалку. Когда сам отдыхал, когда с другом…

По лицу Глории пробежала печальная тень. «Друг», которого упомянула Митрофаниха, был ее покойный муж Толик.

— Теперя нет Паши, — заключила знахарка. — Утоп. Все прочие, кто до него в доме селился, плохо кончили.

— А как нынешний хозяин? В порядке?

— Покамест жив, дочка. Землю удобряет, видать, грядки решил завесть, а руки-то не доходят. Только навоз возит да в кучи складывает.

— Навоз? — удивился Лавров, вспомнив коричневую кучу у сарая.

— Ага! Землица не вскопана, зато навоз во дворе гниет и смердит на всю округу.

Сыщик потел и злился. Нашли о чем рассуждать — о навозе! А он тем временем жарится на солнце, как шашлык на мангале.

— И часто он тут бывает?

— Ученый-то? Редко. Я мимо нефедовской дачи в лес хожу, за травами, а зимой за хворостом. Несколько раз видала свет в окнах. А в начале лета новый хозяин привез в дом полюбовницу.

— С чего вы взяли? — усмехнулся Роман. — Может, то была его жена.