Камасутра от Шивы

— Плохие, — нахмурился он. — Я в полной заднице. После Тамары убиты еще две женщины. Маша Рамирес и Эрна, хозяйка магического салона. Обе умерли от удара по голове тупым предметом. Из вещей ничего не пропало, свидетелей нет, следов тоже. По словам моего бывшего сослуживца из управления, пока что дела не объединяют… и вряд ли объединят. Никому не нужна серия. По убийству Тамары под подозрением ее муж, однако следствие отрабатывает версию о неудавшемся ограблении. Вину мужа доказать будет сложно…

— Погоди. Сам-то ты кого подозреваешь?

— Честно? У меня в голове пусто. Я подозреваю каждого и никого конкретно.

— Каждого? — переспросила Глория.

— Шестакова — раз. Рябова, который приезжал к тебе на консультацию, — два. Директора рекламной фирмы «Фаворит» — три. Его секретаршу Лизу — четыре…

— Можно подробнее?

В беседку вернулся Санта с подносом пирожков и свежих ватрушек. Запахло сдобой и творогом. К столу слетелись пчелы. Слуга налил в чашки чай из самовара и степенным шагом удалился.

За едой Лавров по очереди обрисовал всех кандидатов в убийцы и отчитался о своих действиях. Глория молча слушала.

— Все упирается в Тамару, — подытожил он. — Если ее убила Маша Рамирес, остальное становится на свои места. Мститель расправляется с Машей, потом с Эрной…

— А Эрна за что пострадала?

— Как за что? Маша к ней обращалась? Обращалась. Я, конечно, ни в порчу, ни в приворот не верю, но у мстителя может быть другое мнение.

— Верно, — улыбнулась Глория. — У него совсем другое мнение.

— Значит, ты со мной согласна?

— Насчет мстителя? Абсолютно.

Лавров чувствовал в ее словах, тоне, улыбке какой-то подвох.

— Осталось его вычислить, — неуверенно молвил он. — За этим я и приехал. Надо посоветоваться. Кто может мстить за Тамару? Только тот, кто ее любил. У них с мужем были сложные отношения, но… они семь лет прожили вместе и не собирались разводиться. Их устраивал такой брак.

— Любовь бывает разная, — кивнула Глория.

— Больше всего на роль мстителя подходит Рябов. Он последний, кто видел Машу Рамирес живой. У Эрны он тоже побывал, однако та погибла на следующий день после его визита. С точки зрения преступника — разумно. Рябов привык шевелить извилинами и не стал убивать Эрну сразу.

— А в чем смысл отсрочки?

— Запутать следствие.

— Ты же подозревал Рябова в убийстве Тамары. Следуя твоей логике, он должен мстить сам себе: уж ему-то отлично известно, что Маша Рамирес и Эрна не виноваты в смерти его женщины.

— Он готов переложить вину на кого угодно, кроме себя. Это синдром убийцы, который не в силах смириться с тем, что сделал. Он ищет, на ком бы сорвать зло.

Глория вздохнула и потянулась за ватрушкой. Она жевала, не ощущая вкуса еды. Солнце припекало. Найда сидела у нее в ногах и клянчила кусочки.

— Директор фирмы был тайно влюблен в Тамару, поэтому рассматриваю как мстителя и его тоже. Я видел у него на вешалке бейсболку.

— Тысячи людей ходят в бейсболках. Ты говорил, что у Рябова в машине лежала бейсболка.

— Ну да…

— Это не улика.

— Согласен.

— Ты строишь версии на собственных домыслах.

— А на чем мне их строить? У меня нет ниточки, нет ничего, кроме чудачеств Шестакова, рассуждений Рябова и угроз Маши Рамирес, которая посылала их Тамаре. Мне не за что ухватиться! Единственная свидетельница видела только спину убийцы и его головной убор. Три женщины мертвы, а я топчусь на месте, как осел!

Жесткая самокритика не мешала Лаврову за обе щеки уписывать пирожки и ватрушки.

— Кстати, ты же говорила с Рябовым, видела его. Он способен на убийство? — осведомился сыщик, продолжая жевать.

— Полагаю, да.

— Значит, это он?

— Было бы слишком просто, взять и назвать приметы душегуба.

— Еще лучше — фамилию и адрес.

— И что дальше? — усмехнулась Глория. — Ты его арестуешь? Наденешь наручники и сдашь в полицию? А он будет все отрицать. Его отпустят, потому что у тебя нет доказательств его вины.

— Ты можешь хотя бы намекнуть?

— А вдруг я ошибаюсь?

Лавров налил себе еще чаю, бросил собаке недоеденную ватрушку и пустился в рассуждения:

— Если Тамару убила не Маша, а кто-то другой… например, Лиза, то… Хотя нет! Свидетельница-то видела мужчину. Но опять же: Тамару убили вечером, было темно. Панк-девица, утыканная пирсингом, как еж иголками, не тот свидетель, которому можно доверять на сто процентов. Я опираюсь на ее показания, потому что пока это моя единственная точка опоры в чертовом деле. О, черт! Я хожу по кругу. Тяну пустышку за пустышкой. Я начинаю ненавидеть Рябова. Он вовлек нас в дикую свистопляску. Он…

Глория перестала его слушать. Она мысленно перенеслась в темный и неприветливый деревянный дом, где они с Сантой искали неведомо что. Она рассматривала все, что попадалось на глаза. Ей вспомнилась ступка, похожая на ту, что стояла в мастерской Агафона, а теперь перешла к ней: тяжелый металлический сосуд, в котором растирают или толкут пестом твердые ингредиенты.

Великан тогда тоже обратил внимание на ступку и заметил: «Знатная вещь. Я в кухне такую же держу, специи в ней растираю. Хозяин тоже ступку уважал, использовал для своих опытов».