kamataYan

– Примерно три месяца назад появились первые упоминания об Орке. Не сразу по всему миру, разумеется, а постепенно, будто человек путешествовал, ненадолго останавливаясь в разных городах и давая о себе знать. – Джа потер шею. – Рассказы более или менее совпадали с тем, что ты услышала от Сечеле. Рассказы людям не понравились, но Орка долго не принимали всерьез, и только вчера было принято решение создать специальный отряд по его разработке. Возглавить отряд должна была ты. Предполагалось, что мы будем действовать под прикрытием и доберемся до Орка нашими методами, но… но решение было принято с опозданием. Орк ударил. Поэтому ты будешь воином в сияющих доспехах, а я – твоим оруженосцем.

Примерно такую историю Карифа и ожидала услышать и потому сочла ее «предположительно честной». Однако одна деталь до сих пор вызывала у нее раздражение:

– Ты узнал, что мы окажемся в одном отряде, и сразу отправился в мой любимый бар?

– Решил познакомиться поближе, – спокойно ответил Винчи.

– И как?

– Я восхищен и очарован, – в его голосе не было ни капли иронии. – Повторим?

«Повторим?» Карифа едва не поперхнулась от гнева.

– У меня есть жгучее желание тебя кастрировать.

– Я произвел сильное впечатление, и ты жаждешь оставить что-нибудь на память?

– Хочу показать, насколько зла.

– Имеешь право, – не стал спорить Джехути. – А вот я не против повторить – ты действительно великолепна.

И почесал бороду жестом, который Амин уже запомнила.

– Даже не думай, – отрезала агент.

– Потому что теперь ты мой босс?

– Ты всегда ведешь себя как идиот?

– Как правило. – Он неожиданно сделал полшага, оказался совсем рядом с женщиной, наклонился к ее уху и прошептал: – Никогда больше, ни в каких разговорах и ни при каких обстоятельствах не вспоминай о Крокодиле. Забудь его. Поняла?

Карифа вздрогнула, помолчала несколько секунд, осознавая услышанное, после чего так же тихо спросила:

– Что с ним?

– Покончил с собой в камере.

– Каким образом?

– Сделал неправильные выводы.

– Откуда ты знаешь?

– Подслушал разговор тюремщиков.

Он врал, конечно, но при этом – рисковал, рассказывая ей все это.

– Ты его завалил?

– Нет. – Винчи помолчал. – Я не ангел, но есть вещи, делать которые брезгую. Не мой уровень.

Для таких вещей есть раскачанные «обезьяны», осужденные на пожизненное без права помилования.

– Ты меня поняла?

– Да.

Лифт остановился, Джа мягко отстранился от ошарашенной Амин, и когда дверцы раскрылись, напарники оказались в двух шагах друг от друга: Карифа смотрела прямо перед собой, а облокотившийся о стенку Винчи чистил ногти.

* * *

– Жизнь – это движение, и любое общество живо лишь до тех пор, пока движется вперед. Но что будет, когда «вперед» закончится? Не «если», а «когда», потому что Земля хоть и велика, но не бесконечна. Женщины исправно рожают детей, и каждый день в армию торговых центров вливаются легионы свеженьких, только что вылупившихся потребителей. Они едят и пьют, одеваются и развлекаются, покупают машины, лечатся, путешествуют и обставляют свои отсеки в MRB так, как велят типовые дизайнерские проекты. Легионы потребителей приносят корпорациям колоссальные деньги, экономика давно живет в эпохе грандиозных цифр, и никого не удивляют ни триллионные обороты, ни триллионная прибыль… И смысл прибыли умер. Невозможные доходы подарили невозможную, несокрушимую власть. Разрыв состоялся, орки мои. Впервые в истории человечества пропасть между властью и людьми стала непреодолимой. Лифт иерархической пирамиды сломался и перестал выполнять главную функцию: перемещать людей вверх-вниз. Вам, орки мои, никогда не взобраться выше цокольного этажа, а жители пентхауса потеряли возможность сорваться вниз – у них попросту не получится. Они достигли всего. Они мечтали об этом поколениями, они трудились ради этого поколениями, а получив – остановились, потому что следующий триллион прибыли ничего для них не изменит, а лишь добавит на счет следующий триллион прибыли. И он растворится в бесконечно длинных цифрах… Но система продолжает генерировать прибыль, потому что ничего другого не умеет – это ее единственная идея: триллион за триллионом! Достигнуты богатство и власть, а прибыль продолжает генерироваться. Краеугольный камень капитализма становится могильным. Идея пожирает сама себя. Вперед закончилось. Что дальше?

Орк поднял голову, посмотрел в камеру и негромко спросил:

– Кто-нибудь из вас понимает, о чем я говорю?

Ответом стала тишина.

Он сидел в той же студии, на фоне черной стены с небрежной белой надписью, но в другой одежде: в темно-зеленой, наглухо застегнутой куртке армейского образца, брюках-карго и высоких ботинках. И вертел в правой руке крупную золотую монету: пускал ее между пальцами, подбрасывал, ловил и снова пускал между пальцами.