Камеи для императрицы

Выехавши из Херсона 29 ноября 1780 года, они прибыли в Санкт-Петербург в канун Рождества Христова. Перед этим Анастасия хотела подольше побыть в Москве. Но Потемкин сказал, что им нужно спешить, в столице их давно ждут. Кроме того, в середине декабря там трещали такие морозы, что нос за дверь не хотелось высовывать. На берегах Невы зима была мягче, температура выше. На Рождество как раз наступила оттепель, и град Петра показался Анастасии в неярком свете балтийского солнца и легкой изморози величественным и вместе с тем волшебным, волнующим воображение.

Для госпожи Аржановой домоправитель Светлейшего князя снял на Невском проспекте небольшой двухэтажный особнячок, некогда принадлежавший архитектору Земцову. Он располагался напротив Большого гостиного двора. Наслышанная от своей тети о замечательных его лавках и товарах, продающихся в них, Анастасия хотела немедленно посетить это торговое заведение. Но первые дни ей пришлось потратить на обустройство на новом месте и подготовку к придворным праздникам, так как ей сразу доставили два билета. Один — на литургию 25 декабря в Петропавловском соборе в присутствии Ее Величества, второй — на Рождественский бал в Зимнем дворце.

Впервые Анастасия увидела императрицу в соборе. Но стояла она очень далеко и потому смогла рассмотреть лишь ее фигуру, совсем небольшого роста, в окружении блестящей свиты сановников. На балу Екатерина Алексеевна прошла, приветствуя гостей, довольно близко от нее. На сей раз Анастасия запомнила ее лицо, прическу, драгоценности и покрой бального платья. Несмотря на свои пятьдесят лет, царица имела цветущий вид, двигалась легко и быстро и хорошо танцевала, особенно — любимый ею императорский менуэт.

Затем Потемкин прислал Анастасии записку, в которой просил быть готовой к визиту в Зимний дворец на текущей неделе в первой половине дня. Эта неделя была праздничной, святочной, но государыня работала. Она принимала разных чиновников с докладами с девяти утра до полудня в своем кабинете, называемом «уборной комнатой», где придворный куафер обычно убирал Ее Величество, то есть делал ей прическу и накладывал макияж. При мысли, что личная встреча с царицей теперь близка, как никогда, Анастасия лишилась покоя. Иногда она переходила через Невский проспект и рассеянно бродила по Большому гостиному двору, не замечая его превосходных товаров.

Но больше всего времени Анастасия проводила в своем пристанище в особняке архитектора Земцова. По ее приказу Николай с утра разжигал огонь в камине малого зала. Закутавшись в турецкую шаль, она удобно устраивалась в кресле и часами смотрела на огонь, перебирая в памяти перипетии путешествия в Крым. Она хотела рассказать о нем царице коротко, но вразумительно. Она брала в руки свой талисман — камею с богиней Афиной-воительницей, сжимала его в ладони и шептала, что просит Судьбу о последнем благодеянии: пусть государыня великодушно снизойдет до ее просьбы.

Анастасия давно решила, что отдаст Екатерине Алексеевне только четыре камеи. Они — самые красивые и, наверное, стоят дороже, так как на них изображены многофигурные композиции. Ее камень слишком прос, да к тому же испорчен трещиной. От того, что она повсюду носила его с собой то в кармане кафтана, то в сумочке, золотой ободок на нем потерся и даже потускнел. Но сейчас среди всего принадлежавшего ей имущества не было для Анастасии более ценного предмета, чем овальный кусок агата с профилем греческой богини.

К счастью, ожидание продлилось недолго. В четверг за ней приехал князь Мещерский в одном из экипажей Светлейшего. Она, прихватив о собой письмо Шахин-Гирея и коробку с четырьмя камеями, отправилась в жилище русских царей. Адъютант Потемкина пытался по-свойски разговаривать с ней, точно они опять ехали из Гёзлёве в Бахчи-сарай по крымской степи. Но Анастасия не имела сил отвечать ему связно. Она волновалась, представляя первые минуты встречи с Екатериной II. Провожая вдову подполковника Аржанова по внутренним покоям Зимнего дворца, Мещерский уже молчал. Лишь перед самой дверью «уборной комнаты» он шепнул ей:

— Не бойтесь. Ее Величество очень к вам расположены…

Только сейчас Анастасия увидела, что глаза у императрицы бирюзового цвета, глубокие, пронзительные. Они могут прочитать все, что есть у человека в душе и на сердце. Они разгадают его характер сразу, и не надо притворяться, не надо лгать. Лучше всего быть открытым и честным, как на исповеди, потому что государыня, поняв собеседника, ничего не сделает ему во вред.

Глаза Ее Величества были внимательными, сочувствующими, веселыми, пока госпожа Аржанова повествовала ей про свою одиссею. Царица умела слушать, умела задавать вопросы, Анастасия вскоре поняла, что она находится в курсе крымских дел, но ее интересуют детали, подробности, мнение самой Анастасии, ее собственный взгляд на события и явления жизни в далекой стране. При этом Екатерина Алексеевна держалась любезно и естественно, нисколько не подчеркивая своего сана и значимости этого разговора для ее посетительницы.