Камень

Знакомый путь в этот раз показался ему длинным-длинным. Мигель стал считать ступеньки. Он прошел мимо лавки Елисео; мимо сидевшего прямо на ступеньке и курившего короткую сигарку башмачника; мимо галереи над карнизом, по которому он вместе с Карлосом впервые попал в катакомбы, и мимо водостока, через который они поднялись; мимо собора Святого Петра, пустого в это время дня. Пустым был и весь город.

Когда мальчик подошел к дому Мануэля, солнце стояло прямо над головой. Тени свернулись и почти исчезли. Дверь была не заперта, как и всегда.

Мануэль никогда не запирал двери. Ходили слухи, что старик сказочно богат. Одни верили, другие – смеялись. Жил старик беднее нищего. И если бы не его дом – самое высокое, не считая ратуши и собора, строение в городе, стоявшее к тому же прямо на соборной площади, ему стали бы, наверное, подавать милостыню. Но ведь откуда-то брал он деньги на очень дорогие книги и странные приборы, назначение которых было непонятно, хотя все знавший Елисео и говорил, что в большом мире ими пользуются для наблюдения неба и определения координат звезд.

Ходили слухи, что однажды лихие люди, прослышав о богатстве Мануэля, решили ограбить его и в ужасе бежали, потому что от удара о голову хозяина раскололась окованная железом дубинка.

Все свои дела старик вел с Елисео, и мальчик знал, что иногда дед уезжает в Столицу на несколько дней, чтобы продать там небольшой изумруд. Эти камни принадлежали Мануэлю. Одни жители, все многократно обсудив, решили, что Мануэль – это пират на покое, который немного прикопил себе на старость и вот проживает награбленное. Другие считали эту историю слишком романтичной и полагали, что старик присвоил чужие камни обманом. Ничего, пусть живет, вреда от него никакого, даже хорошо, что в городе, построенном на камне и из камня, есть такой каменный старик, может быть, он добрый дух. После чудесного спасения Мигеля это мнение укрепилось, хотя и ненадолго. Люди не любят непонятного и непрозрачного. Они хотят, чтобы у всех все было правильно и ясно, пусть даже ясность эта открывает одну только глупость и мерзость.

Мигель вошел в дом и медленно поднялся по лестнице с очень широкими ступенями. Старик сидел в кресле и, казалось, дремал. Руки лежали на подлокотниках, подбородок был опущен на грудь. Жаровни не горели, и, может быть, поэтому в комнате было не так душно. Мальчик заколебался и даже хотел уйти, чтобы не тревожить старика. Но не ушел. Слишком долгим для него был путь к этому человеку.

– Здравствуй, Мануэль, – поклонился мальчик.

– Здравствуй, юный герой, – ответил старик. Он лишь немного повернул голову. – Здравствуй и садись.

Мальчик присел на низкий табурет.

– Как чувствует себя твоя мать?

– Все хорошо. Только теперь она каждый вечер приходит к моей постели и ощупывает меня, как будто боится, что я исчезну.

– Ее можно понять, – кивнул головой Мануэль и надолго замолчал.

Мальчику не хотелось нарушать тишину. Он сидел, прислонившись к стене, и ему было тепло и спокойно.

– Каждый человек излучает свет, – сказал старик. – Не тот, который видят глаза, другой. Его лучи проходят сквозь камень. Только люди их не чувствуют. Эти лучи слишком слабы, а люди слишком заняты тем, что видят их глаза и слышат уши.

– Ты научишь меня видеть этот другой свет? – спросил мальчик.

– Тебя не нужно учить, ты умеешь.

– Нет, конечно нет… – возразил Мигель и надолго задумался.

Солнце клонилось к закату, в городе стало прохладнее, и горожане высыпали на площадь. Их голоса долетали к старику и мальчику. Но шум площади только подчеркивал глубину тишины, стоявшей в комнате.

Хозяин смотрел на Мигеля, чуть наклонив голову.

– У меня совсем нечем тебя угостить, – сказал он. – Ведь не будешь же ты жевать кварцевый песок, а больше в доме ничего нет.

– Я не хочу есть, – ответил Мигель.

– Ты ушел слишком далеко, а я был погружен в свои длинные мысли.

Если бы не Елисео, я бы даже не знал о твоем уходе. Я очень долго тебя искал и нашел почти случайно. Слишком велик был каменный монолит, разделявший нас. Я боялся, что ты уже погиб под завалом, или утонул, или заполз в такую щель, в которую я не смогу пробиться.

Я едва не прошел мимо, когда услышал твой крик и тот птичий гам, который поднялся. Так что ты спас себя сам, мальчик. Сначала я почти ничего не слышал и шел по наитию. Я хорошо знаю лабиринт, но ты ведь совсем уклонился от него, ты ушел в те пещеры, которые пробила вода.

А их я не знаю. То, что ты выбрался в круглый зал – а я знаю, как тяжело ты пробивался туда, – и было твоим спасением. Я все равно пришел бы, рано или поздно, но если бы не твой крик, я мог бы прийти слишком поздно. Нам повезло. Нам обоим. Мир соткан из случайностей и совпадений, как говорит твой дед. Хотя я думаю, что не только из них.

Они опять надолго замолчали. Звуки, долетавшие в комнату с площади, напоминали шум водопада. От этого стало прохладнее. И тогда Мануэль начал свой долгий рассказ, который продолжался много вечеров.

40

– Мигель, то, что я сейчас скажу, наверное, удивит тебя, но пусть это тебя не пугает. Я не человек. Я из другого племени.