Камень 1993. Книга 2

— Нет, Вано, — рот Комара вновь растянулся в усмешке, его буквально распирало, и хозяина рынка он уже не боялся. — Там УЖЕ ничего не было, а пацан потом принес в отделение моему следаку шкатулку с драгоценностями Демидовых! Причем я сам это видел, в машине сидел!

— Шкатулку, говоришь… — Вано серьезно задумался. — А вот это действительно интересно. То есть ее он оттуда взял, из особняка?

— О чем и речь! — закивал милиционер. — Только откуда он узнал?

— Молодец, Леша, — улыбнулся Вано. — Вот и копай дальше.

Комар ушел, подогретый несколькими крупными купюрами, оттягивающими карман. А потом Ваха, дежуривший в приемной, постучав, заглянул в приоткрытую дверь.

— Вано, к тебе твоя журналистка.

— Приглашай, дорогой. Пусть заходит. И проследи, чтобы нам подготовили вино, сыр. Ну, как обычно…

* * *

Маша сидела в кабинете одна. Сегодня суббота, а она снова на службе. Как и не уходила домой. Ерохина вызвали в главк, и судя по всему, из-за этого случая. Рогов и Борисов отрабатывали дела в поле, мужики тоже зашивались. Работать и так было некому, еще и началась череда увольнений. Что дальше? Кто и как будет ловить преступников?

«Указанные образцы биоматериалов, собранные на теле убитой Демешевой О. Г., не совпадают с образцами, указанными в приложениях…»

Увальцев убил ту девушку, Оксану. Отпечатки совпали, показания свидетелей, данные экспертизы. Но вот с другими все по нулям… Еще и этот вчерашний допрос, после которого захотелось сначала долго блевать в туалете, а потом мыться в душе не меньше двух или лучше трех часов.

— Я тоже хотел быть, как он! — заявил Увальцев, когда перед ним сначала выложили доказательства его вины в убийстве Демешевой.

Но сперва почему-то решил взять на себя и остальных жертв, посыпавшись тут же на мелочах.

— Зачем? — только и спросил Ерохин, когда Увальцева поймали на самооговоре. И хорошо, что следователь не повесил на него остальные убийства, потому что настоящий зверь по-прежнему на свободе.

— Потому что он смелый! — ответил Увальцев. — Он решил очистить наш город от разврата и похоти, наказать их! Перешагнул, понимаете, перешагнул! Он Раскольников, Раскольников! Не тварь дрожащая, а право имеет! И я хотел иметь право! Эти девки!..

Увальцев заплакал, и его увели. Потом повезут в институт Сербского, чтобы проверить на вменяемость. Хотя и так, судя по справке из областного психоневрологического диспансера, с головой у него плохо. Да и врачом быть не нужно.

— Кто же ты? — Маша заговорила вслух, испугавшись собственного голоса в пустом кабинете. — И где ты прячешься? Когда нанесешь свой следующий удар?

* * *

Таня смущенно оглядывала кухню. В гостях у него она была впервые — стеснялась. Но сегодня он настоял. Вежливо, с улыбкой. Попросил помочь по хозяйству, и Таня не смогла отказать.

— Слышала, опять эти альпинисты кого-то ограбили? — спросил он. — Снова спустились по веревкам с крыши, пролезли в окно. Убили двоих взрослых, жену с мужем. Детей, к счастью, не тронули. Нелюди.

— Ой, страшно, — покачала головой Таня. — Не хочу думать об этом… Ты просил приготовить ужин. Будешь картошку? Могу пожарить с лучком, очень вкусно получится!

— Конечно, — он улыбнулся. — Вот только… Ой, Танюш, а давай грибочки откроем? Маринованные, вкуснейшие. Знаешь, как с картошечкой залетают? М-м-м, не успеешь оглянуться, как тарелка пустая уже.

— С удовольствием, — девушка завела за ухо непослушную прядь. Подровнять бы, да не на что. Все, что заработала у Вадима, забрал отец. Как она плакала! А мама не защитила. — Где они стоят? В холодильнике?

— Нет, Танюш, в погребе. Вон там, под ковриком. Достанешь? Или мне?

— Да, конечно, достану! Сейчас, сейчас…

— Давай я коврик помогу оттащить.

— Ага, спасибо!

Он поднял тяжелый деревянный люк, усиленный снизу листьями жести и покрытый для звукоизоляции поролоном.

— Ого, вот это система! — удивилась Таня.

— Для лучшей сохранности, — улыбнулся он. — Американская система, вычитал где-то.

— Неплохо, — похвалила она.

— Давай руку, — предложил он. — Спускайся спиной, знаешь ведь?

— Конечно! И подниматься так же.

— Умничка!

Таня спустилась в погреб, где почему-то было не так уж и холодно, как она ожидала. Добралась до самого низа, оступилась, и старый кед предательски треснул, окончательно разорвавшись и отделив подошву.

— Блин! — тихо сказала она и чуть не заплакала. — Вот позор…

Эти кеды давно уже пора было выкинуть. Вот только в чем вместо них ходить? Босиком? Таня, давясь слезами, сняла остатки обуви с ноги… и только сейчас заметила, что вместо холодной земли под босой ступней мягкий ковер.

Она покрутила головой, привыкая к темноте и выхватывая взглядом полки с закатками, бутылками и коробками. Так, стоп! Не с коробками, с книжками. Рядом шкаф, старый, как в деревенском доме у бабушки. И застеленная кровать.

— Там, возле шкафа выключатель, — донесся сверху мягкий приглушенный голос. — А насчет обуви не волнуйся. У тебя будет все, что захочешь.

Таня, не понимая, что происходит, бросилась к лестнице, ее сильно напугала обстановка в погребе. До смерти напугала!