Камень 1993. Книга 3

— Было бы смешно, Дио, если бы твой братан приехал! — Озик заржал.

— Дио? — Нестерова, внимательно слушавшая наш разговор, удивленно глянула на меня, потом сразу опять вернулась к дороге.

— Неважно, — я махнул. — В разных мирах меня знают под тысячами имен…

Не помню, откуда эта цитата, но все оценили. Посмеялись, расслабились даже немного. Потом я предложил Софии остановиться у одноэтажного магазина. Над входом висела выгоревшая, еще советская, вывеска «Продукты». Однако в народе его называли «клоповником». Как и многие другие похожие продмаги в таких же окраинных кварталах.

— Дальше, — попросил я парней. — Никого не застали, ушли. А собаки?..

— Собак на нас сосед, сука, спустил, — Саня яростно почесался. — Мы потом решили по домам походить, поспрашивать, вдруг кто что знает.

— Разумно, — кивнул я.

— А что случилось-то? — не выдержала Нестерова.

— Девчонка пропала, — сообщил Озик. — Она нам фигурки рисует для залов. Художница. Давно не было, в учаге сказали, что заболела…

— Так давайте в газету дадим, — предложила девушка. — Проблем нет, я устрою. Единственное, а она точно пропала?

— Надо выяснить, — сказал я. — Так что там у вас потом приключилось, парни? Сосед почему на вас собак натравил?

— Сволочь потому что, — пробурчал Саня. — Сказал, нехер тут шастать. Из соседней халупы, кстати. Которая напротив.

— Так, ладно, — я похлопал ладонями по коленкам. — Давайте-ка еще раз к Таниному дому съездим. София, ты не против? Буду должен.

Сюда мы приехали за компанию, а вот теперь, если девушка останется, это будет одолжением с ее стороны, и я честно признавал, что понимаю это. Нормальные отношения ведь всегда начинаются с того, что люди честно платят по счетам. А без обязательств — это к Лене Голубкову. Который не халявщик, а партнер.

— Поехали, — лаконично ответила Нестерова, и тут по стеклу кто-то требовательно постучал.

Мы так увлеклись разговорами, что не заметили, как к машине подошел местный выпивоха неопределенного возраста. Небритый, с краснющими глазами, в штанах с вытянутыми коленками, выцветшем тельнике и драных кирзачах.

— Не открывай, — брезгливо сказала Нестерова, заводя мотор, но у меня возникла кое-какая идея.

— Здорово, отец, — поприветствовал я пьянчугу, опустив стекло.

— Доброго дня вам, молодые люди, — тот стоял на почтительном расстоянии, но амбре издавал мощное. — Счастья, здоровья, хорошего настроения…

— Спасибо, и тебе не хворать. Что хотел? — я прервал поток абстинентного красноречия.

— Десяточкой хотя бы не выручишь, командир? — пьянчуга оценил мой деловой подход. — Выпить охота, трубы горят, выручай… Другие п**дят — ой, извините, девушка — другие обманывают, что на хлебушек, а я вот честно говорю: я алкаш!

Мужик театрально подбоченился и развел руками в стороны. Ни дать, ни взять, артист фольклорного ансамбля. Сейчас того и гляди вприсядку пойдет, исполняя частушки.

— Выручу, — игнорируя возмущения в салоне, я улыбнулся. — И еще сверху добавлю, если поможешь.

— Дык, легко, командир! Делать че надо? Огород там вскопать, дров наколоть…

— Такой наколет, — усмехнулся Саня. — По полену размахнется, а по ноге себе трахнет.

— Ты батю Танюшки Масловой знаешь? — спросил я у алкаша.

— А то! — отлично, я так и знал, что рыбак рыбака видит издалека, и они собутыльники. — Толян Маслов, кореш мой драгоценный!

— Иди в магазин, купи водочки и дуй к нему, — я просунул мужику несколько смятых купюр. — Нам поговорить надо, выведи его на пару минут. А потом хоть до завтрашнего утра жрите. И лучше, чтоб у тебя, дайте его домашним немного выдохнуть. Тебя как звать?

Не хотелось, чтобы эти два алконавта портили день Тане, если она и вправду болеет. Да и просто так, если она здорова, тоже… Но вылечить я ее отца не могу, значит, просто воспользуюсь ситуацией, чтобы узнать, все ли в порядке.

— Калиныч я, — алкаш поклонился, и его чуть не унесло по дуге. Потом он, видимо, зашевелил своими шестеренками, заподозрив неладное. — А он вам это… зачем нужон? Вы не от Бабарихи? Старая пацанов, что ли, наняла, чтоб долги выбить?

— Нет, мы не от Бабарихи, — я покачал головой. — К Тане мы свататься шли. Вон, жених, сзади сидит, — я кивнул на нервно заерзавшего Озика. — Все по традициям, у отца руки просить будем.

— О, так это ж отлично! — воскликнул Калиныч. — За это и выпить можно!

— Давай дуй к Толяну, — я вновь прервал болтовню алкаша. — И выведи его, мы сейчас подскочим, сюрприз сделаем.

Логика и причинно-следственные связи у мужика, больного поздним похмельем, отсутствовали, и нам это как раз было на руку.

— Ну, ты голова, Камень, — одобрительно произнес Саня.

— Да уж, с вами не соскучишься, — вздохнула Нестерова и медленно покатила машину к третьему дому по Космодемьянской, благо мы недалеко от него отъехали.

Алкаш, закупившись пузырем, передвигался чуть ли не рысью, так что ждать нам пришлось недолго — встав напротив Таниного дома, мы вскоре увидели Калиныча, зовущего на всю улицу Толика, «кореша драгоценного».

— Не откроет, — взволнованно пробормотал Озик.

— Тихо! — сказал я, уловив, что алкаш расслабился и замолк.