Камень

Брат, ни о чем не догадываясь, шел навстречу судьбе, что поделаешь, он не умел уворачиваться. Каждое утро он улыбался с экрана, а по выходным приходил к родственникам, не зная, что молчаливо сидящий в углу брат уже все решил.

Телеведущий бренчал на гитаре, обнимал программиста, предлагая ему спеть вдвоем, а девушки ахали, как так, неужели близнецы, вы же такие разные. Они действительно совсем не были похожи – стройный, с зачесанными назад волосами, открывающими гладкий лоб, улыбчивый телеведущий и скорчившийся, измятый, словно в узел завязанный программист.

В прихожей он подошел к зеркалу, распрямил плечи, одернул пиджак, но не стал больше походить на брата. Мешало выражение лица – его словно исказил невидимый шрам. Программист попробовал оскалиться, как брат, растянул губы, лицо стало кривым и клоунским, он поспешно отошел от зеркала, даже перевесил пальто, чтобы стереть из памяти свое отражение.

Брат казался вездесущим и бессмертным, как двойник, высасывающий жизнь, которого не убить ни пулей, ни ядом, уж сколько казней было ему придумано, а все без толку. Программист осунулся, стал опаздывать на работу, кричать на жену. Ему казалось, что в квартире дует из всех щелей, он наглухо заклеил все рамы, а утром на работе смотрел в окно и с горечью представлял, как жена открывает форточку, просовывая между рам голую руку, а потом стоит, вдыхая утренний воздух.

Воздух был чист и свеж, не отравленный братоубийством. Воды канала, через который шел программист, не окрасились кровью. Еще не мерещилась ему в воде голова брата с вытаращенными умоляющими глазами, на которую он наступал, да так, чтобы хрустнула шея и ненавистное лицо скрылось под водой навсегда.

Однажды программисту позвонили на работу и сухо спросили, кем он приходится известному телеведущему такому-то. «Братом», – ответил программист, и сердце его подпрыгнуло.

Ему сообщили, что брату стало плохо прямо в студии, его увезли в больницу, состояние тяжелое, и родным лучше срочно приехать. Из родных был только программист, он выскочил на улицу, не попадая в рукава пальто, задыхаясь, побежал через мост, даже камешек бросил второпях, несильно размахнувшись, но желание загадать успел. Дома он пытался сообразить, что брату понадобится в больнице, метался по квартире, уложил мыльницу, бритву, тапочки, но в спешке забыл пакет в прихожей. Возвращаться не стал, тем более в больнице оказалось, что брату не до бритвы с мыльницей.

Брат лежал неподвижно, с перекошенным после инсульта лицом, одна половина которого жила какой-то зловещей жизнью. Один глаз вращался, лоб собирался морщинами, как будто брат силился что-то понять, а рот провалился, не оставляя намека на прежнюю улыбку.

– Вы брат, насколько я понял, – деловито сказал врач.

– Да, а как вы догадались? – переспросил программист.

– Вы очень похожи. Близнецы?

Программист кивнул.

Врач оставил его в палате, чтобы программист мог сказать все, что хотел, заверив, что брат слышит и понимает каждое слово. Программист смотрел на лицо брата, такое же искаженное и полное немого отчаяния, как если бы он топил его ночью под мостом. В глазах брата были хорошо знакомые ему ужас, страх и боль, не было только одного – упрека. Ему захотелось надавить на макушку ладонью, погрузив голову больного под одеяло, а потом отвернуться к окну и никогда больше не встречаться взглядами, но если с утопленником разобраться просто, то с парализованным никак.

Брата продержали в больнице около месяца, он лежал неподвижно, только вращал правым глазом и дергал щекой.

Программист настоял на выписке, заявив врачам, что позаботится о больном, и выполнил обещанное. Он выделил брату самую большую и светлую комнату в квартире, а сам с женой переселился в соседнюю, больше напоминавшую чулан. Он менял брату простыни, кормил с ложки, а вечерами, приходя с работы, подолгу сидел у изголовья, держа больного за руку, упавшую плетью, так что жена, проходя мимо, замечала, как они стали похожи, действительно одно лицо.

Жена была недовольна таким поворотом дел. Они продали коттедж и спортивный автомобиль, принадлежащие брату, и на вырученные деньги вполне могли поместить больного в пансионат, где обеспечивают уход за лежачими, но программист отказывался наотрез. Каждое утро он включал брату телевизор и поворачивал экран так, чтобы тому было удобно смотреть. Показывали новости, их читал другой ведущий – сытый блондин с шелковым шейным платком. Блондин улыбался не так широко, как брат, а пытаясь острить, давился своими шутками, словно кашлем. Брат шумно дышал через нос, елозил пальцами здоровой руки, собирая простынь в складки, брат не понимал, что он хочет сказать, а жена, раздувая ноздри от злости, хлопала дверью, унося с собой еле слышное тиканье.

– Он все равно не поправится, – выговаривала программисту жена, понижая голос до шепота, когда они оставались в комнате одни, как будто парализованный мог неожиданно появиться на пороге. – Зачем ты с ним возишься? Лежачий больной в квартире!