Камень Апокалипсиса

Спенсер сверлил глазами лицо тестя. В возрасте семидесяти двух лет Август Шестой отличался благородной сединой и совершенно белыми усами, за которыми тщательно ухаживал. Лицо у него было загорелое, что неудивительно при такой любви к свежему воздуху. Небесно-голубые, пронзительные глаза. Рослый, подтянутый и опасный человек; человек, вскормленный на убеждении, что падавшие на него блага он получает совершенно заслуженно. Август не верил в удачу. Да и зачем? Как и всякий избалованный, наглый отпрыск привилегированного семейства, он с младых ногтей мнил себя великой личностью, которой суждено возвыситься над всеми прочими. О, как ненавидел его Спенсер!

— Ах вот оно что? Стало быть, Мелисса все-таки сказала вам, что я знаю про кражу акций и как вы пытались меня подставить? — Он помолчал секунду и саркастически добавил: — Добрый, милый папа.

— Вам, как человеку, которого вот-вот расплющит жизнь, пора бы поумнеть, — заметил Август. — Впрочем, не важно. Специально для вас я буду излагать попроще. Итак, я не «пытался» вас подставить, а просто взял и сделал. Теперь вся ответственность за пропавшие полмиллиона акций лежит на вас, что б вы там ни говорили. Ваше имя — не мое! — стоит на всех завещательных документах. Впрочем, к счастью для вас, я в состоянии вам помочь.

— В той же манере? Опять меня подставив?

Ван-ден-Верден откусил от тоста.

— Вините меня, если хотите, но ведь это вы были тем самым юнцом, который спал и видел, как станет важной птицей, доказав, что в состоянии справиться с многомиллионным наследственным делом, едва окончив юридический колледж. А что сделал я? Всего-то потряс перед носом наживкой. Сопливый дурачок взял — и проглотил.

Спенсер изо всех сил пытался сохранить голову.

— Да, в этом моя ошибка. Я вам поверил.

— Ну вот, наконец-то вы хоть с чем-то согласны. И знаете что? Вы совершенно правы! — кивнул Ван-ден-Верден, не выказывая ни малейших признаков раскаяния. — Когда речь идет о бизнесе, всегда следует быть начеку. Особенно с родственниками. Уж эти-то первыми придут ставить вас в позу и всаживать дозу.

Спенсер невольно бросил взгляд на Мелиссу. Та совершенно невозмутимо ела серебряной ложечкой яйцо в мешочек под соусом «Оландез» и, казалось, не слушала разговор мужчин.

— Вы сказали, что есть выход. Какой? — спросил Спенсер.

— Я заплачу вам пять миллионов. До цента.

— Откупаетесь, значит?

— Называйте как хотите. Все равно вам таких денег никогда не сделать.

— И что взамен?

— Вы уберетесь прочь. Исчезнете. Прочь из штата, прочь из страны. Но! Перед этим напишете полное признание: это вы украли акции, причем в одиночку.

— А если я откажусь и пойду к журналистам?

Ван-ден-Верден отложил свой тост и посмотрел на зятя.

— В таком случае вы еще глупее, чем я думал. Чем вы докажете, что акции украл я? Ничем. На свете есть только три человека, которым известна правда: вы, я и Мелисса. А на случай если вы еще до этого не дотумкались, то мы с дочерью под присягой покажем, что вор — вы!

— Но раз уж я так и так попаду под топор, что мне мешает захватить и вас с собой? Или по крайней мере хотя бы попытаться?

— Этого не произойдет по двум причинам. Во-первых, вы потеряете пять миллионов, а во-вторых, наживете во мне врага. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вас уничтожить.

— Я вас не боюсь.

— В самом деле? Напрасно. Впрочем, прежде чем затрагивать негатив, предлагаю сначала обсудить позитив. Если вы согласитесь принять мяч на свою сторону, как вам советуют, то не только положите в карман пять миллионов долларов, но и заручитесь моей поддержкой. Так и быть, я готов подергать за кое-какие ниточки.

— Ниточки?

— За счет своих политических связей я придержу прокуратуру и лично Тейлора Колдуэлла. Приму меры, чтобы против вас не открыли уголовное дело по пропавшим акциям. Из вас не сделают уголовного преступника. Да, черт возьми, вас даже не назовут вором! Максимум, что вас ждет, — это гражданская тяжба с подачи «Бойда, Стакхауса и Брауна». А ведь даже такой второсортный юрист, как вы, должен знать, что на гражданские иски экстрадиция не распространяется. До тех пор пока будете тихо сидеть за границей, Бойд и компания вас тронуть не смогут.

— Что конкретно вы имеете в виду: дескать, придержите Колдуэлла?

— А вот это вас не касается. С ним я разберусь, будьте покойны. Но если решите объявить мне войну, я лично прослежу, чтобы на вас повесили все, что можно. Завалю уголовными статьями. Гарантирую, что вас признают виновным. Гарантирую, что получите долгий-предолгий срок. Не забывайте, я близко знаком с кое-какими судьями в этом штате и точно знаю, как их взбесит факт, что коллега из их круга обокрал старушку вдову. Думаю даже, что за решеткой вы проведете остаток своих дней. А кстати, если и этого вам мало, то не забудьте прибавить сюда мои знакомства с тюремным начальством.

Ван-ден-Вендера явно увлекла эта идея.

— Да-да, бьюсь об заклад, что вас посадят в камеру на пару с во-от таким громилой цвета ваксы, у которого стоит занозистый рашпиль на мягких, сочных зайчиков вроде моего бывшего зятя.

Он снова ухмыльнулся: