Камень астерикс

Похвала была приятна Мессалине именно потому, что она была сказана Уранией. Королева протянула свою руку. Девушка крепко пожала ее, и радостная теплота волной прошла по телу Мессалины.

— Какая в тебе скрыта тайна?.. Ты так умеешь волшебно очаровывать душу!.. — спросила она, заглядывая в самую глубину глаз Урании…

Девушка промолчала, и только на губах ее мелькнула легкая, чуть заметная тень.

Королева сама повела Уранию, чтоб показать ей свое царство.

Позади в отдалении — как соглядатай — следовала Кассандра.

Осмотрев цветники и постройки, они уже перед вечером вошли в храм. Жертвенник посредине курился синеватым огнем, и благоухания змейками поднимались над ним и расползались вокруг. Веста в белом длинном одеянии, с жезлом в руках, сидела, погруженная в свои молитвы, подобная изваянию, и словно не заметила вошедших. Солнечные лучи, ударявшие в открытые сводчатые проходы, розоватым налетом ложились на статую Ниобеи и, казалось, вливали в бездушный мрамор трепещущую жизнь.

— Богиня девственности Ниобея… — пояснила королева. — То, чему мы поклоняемся здесь на острове.

Девушка стояла в раздумье. Долго она не сводила глаз со строгого, тонко очерченного лица богини и, наконец, сказала:

— Не кажется ли тебе, королева, что в лице богини есть что- то незаконченное?.. Как будто резец положил на него печать невыраженного страдания!.. Может быть, художник, создавший статую, и не хотел этого, но помимо его воли вышло так… Да, так…

— Нет, я ничего не вижу… — ответила Мессалина.

— И еще, королева… Я вернусь опять к тому, о чем говорила вчера на празднестве… Не находишь ли ты странным ваше поклонение девственности?.. Не основана ли ваша религия на заблуждении?.. Вы, значит, так же, как на земле, признаете два начала — мужское и женское… От этого все зло и все несчастия любви… Поклоняться можно только человеку, а не мужчине или женщине… От противоположения этих двух начал мужчины и женщины отдаляются друг от друга непониманием и враждой вместо того, чтоб сближаться в истинной любви…

— Единственный, кто смотрел на меня не как на женщину, а как на человека, был жалкий и уродливый горбун, Гойя, которого я жалела, но не могла бы любить… — раздумчиво заметила Мессалина, на которую слова Урании навеяли тихую грусть.

И, близко прижавшись к девушке, точно ища около нее спасения от поднявшихся беспокойных мыслей, сказала:

— Ну, а ты, девушка?.. Неужели ты нашла истинную любовь?..

Своим сердцем она ощущала, как под тонкой тканью быстро и неровно стучит сердце девушки, и непонятное волнение передалось ей.

— Да, королева!.. — ответила Урания. — Я почти нашла его…

Мессалина закрыла глаза. Внутри колыхались и звали к чему-то сладко-неизведанному новые проснувшиеся желания… И среди них закрадывалась мысль: может быть, — действительно, они сами виновны в том, что не сумели найти на земле счастья.

Выходя из храма, она крепко опиралась на твердую руку Урании — как бы прося поддержки, — и все время в ушах ее звенели смутные сладкие слова…

Видеть Уранию, наслаждаться игрой ее лица и глаз, слушать ее речи и не столько речи, сколько певучий ласкающий звук ее голоса, стало для Мессалины потребностью. С утра она уже посылала за Уранией. Девушка почему-то неохотно исполняла ее просьбы, обещая, что зайдет днем, и ссылаясь на то, что утро она посвящает работе — научному исследованию любви… Но королева настаивала. Урания являлась, — и у нее был смущенный вид.

— Что с тобою, дорогая девушка?.. — беспокоилась Мессалина, усаживая Уранию около своей постели… — Или что тебя расстроило?.. Почему утром ты не такая — как всегда?..

— О, нет, королева!.. — отвечала, оправляясь от смущения, Урания. — Просто — я слишком погружена в свои мысли, и мне трудно возвращаться к действительности…

— Ты ничего не скрываешь?.. Нет ли у тебя невысказанного горя?.. И почему ты предпочитаешь проводить дни в одиночестве, — не любишь ни танцев, ни тех увеселений, которыми развлекаются здесь другие?.. Что же ты молчишь?.. Или чем-нибудь я возмутила спокойствие твоей души?..

— Не волнуйся, королева… Только не ты!.. — спешила ответить девушка, с любовью, почти с мольбой глядя на Мессалину… — Твоя тревога болью входит в мое сердце…

Со стороны можно было подумать, что беседуют двое влюбленных — мужчина и женщина, — такими сменяющимися разнообразными гаммами чувств были полны они обе. Кассандра, подсматривавшая у дверей, таила против обеих в душе зло, и гневными стрелками сходились ее брови.

Иногда Мессалина крепко сжимала в своей руке руку девушки и обнимала ее… Но Урания взволнованно отстранялась от ласк. И это еще более повергало королеву в печаль…

— Что с тобою?.. Ты не любишь меня?..

— О, нет, королева!.. — Девушка краснела и потупляла в землю лучистые, горящие любовью глаза…

Однажды королева и Урания были вместе на площади ристалищ, где женщины упражнялись в беге, метании диска и стрельбе.

— Неужели ты и теперь откажешься от удовольствия принять участие в борьбе?.. — спросила Мессалина…