Камень ацтеков

Он бежал долго, но проходимца так и не поймал. У Ланды словно крылья на пятках выросли. Его худощавая фигура ловко и неожиданно металась между стен и в конце концов затерялась где-то за окраинными пустырями Картахены.

— Проклятие!

Баррет вернулся домой очень мрачным.

— Я видел мерзавца.

— Я тоже, — как ни в чем не бывало отозвалась Сармиенто. — Днем он приходил ко мне и стоял под окнами.

— И что?!

— Ничего. Я открыла окно и крикнула, что не знаю его, и пообещала позвать своего мужа сеньора Санчеса, тот есть тебя, Питер. А еще я пригрозила, что заявлю на бродягу алькальду, потому что у меня пропали фамильные драгоценности.

Баррет сначала хохотал до упаду, но потом призадумался.

— Дьявол побери… Лус! Тебе следовало не грубить, а пустить Эрнандо в дом и продержать до ужина. Я бы вернулся, отнял у негодяя изумруд и переломал ему все ребра.

— Я не собираюсь лгать, говоря о побуждениях души.

Баррет не пытался скрыть разочарование. Изумруд бога Камаштли, сияя гранями, до сих пор хранился где-то под лохмотьями бродяги-испанца. Талисман неизъяснимо манил пирата. Иногда ему казалось, что он чувствует пальцами его холодные острые грани.

— Эх, Лус! Какую же ты сделала глупость…

«Она так сделала нарочно, чтобы я никогда не ушел в плавание. Ведь с большими деньгами можно найти себе корабль даже в Картахене».

Баррет почувствовал себя связанным. Те редкие ночи, когда он не лазил в окно по садовой лестнице, посвящались сонным кошмарам по поводу изумруда. Днем он искал успокоения в порту, работал как одержимый, но изумруд бога ацтеков оставался таким же далеким, как звезда на небесах.

— Ланда, подлец и вор, чтоб тебя поразила проказа!

Сармиенто обнимала любовника так и этак, но никак не могла развеять его мрачного настроения. В конце концов обозлилась и она.

— Этой ночью ты опять называл меня своею Памелой.

— Памела или Лусия — какая разница?

— Мне сейчас хочется тебя заколоть…

«Дикая кошка в течке, — мрачно решил про себя пират. — У нее на уме одно — прикрутить меня навеки к своей юбчонке».

— Ты напрасно затеваешь ссору, Лус. Видит бог, совсем напрасно. Ничего путного из этого не выйдет…

Баррет обозлился еще сильнее. Следующий вечер и почти всю ночь он провел в маленькой таверне близ пустоши, на самой окраине Картахены. Там звенела бойкая музыка и плясала задастая метиска в, пестром платье шлюхи. Темное надменное лицо женщины блестело от маслянистых притираний. Тело, в противовес гордому лицу, ловко, словно бескостное, принимало самые развязные позы. Заказав кувшин вина, Баррет засел в углу и раз за разом наполнял кружку, та все время оставалась мутно-серой.

Почти под утро он заплатил шлюхе наперед и, шатаясь, увел ее наверх — в квадратную комнату под самой крышей. Женщина обнажила мягкую грудь с темными сосками, показала золотистые загорелые ноги, но Баррет даже не смотрел на купленные прелести — он уже спал пьяным сном на убогой, закинутой лоскутным одеялом койке. Проститутка воровато обшарила одежду клиента и разочарованно повела голым плечом. При этом движении под гладкой кожей спины проступил чуть заметный след старого рубца.

— El pobre! [22]

Когда Баррет очнулся в пустой каморке, девки рядом не оказалось. Он выбрел в жару начинающегося дня, прошагал до угла притона и внезапно потерял равновесие. Там, стоя на краю канавы, его вырвало всем, что он съел и выпил накануне.

Англичанин так и не понял, дали ему яд или дурман. Возможно, само вино оказалось негодным…

Баррет поднялся и пошел, ориентируясь на укрепления Сан-Фелипе-де-Баррахас, и ветер с залива упрямо дул пирату прямо в лицо. Этот ветер нес чистый запах моря и свободы. Бриз разгонял застоявшуюся духоту, мускусные ароматы города, жару, пыль, запахи дыма, освобождая от угара бестолковой пьяной ночи.

В храме близ Пласа Майор бил колокол — медленные удары следовали один за другим, их мрачное гудение заглушило звуки города.

«Чужая земля — ловушка, — обреченно подумал Баррет. — Я брожу словно отравленный с тех самых пор, как ступил на зачарованную землю Картахены. С наваждением пора кончать, пусть Сармиенто плачет и думает все, что ей заблагорассудится, а я отправлюсь в порт. В конце концов там найдется корабль, который меня подберет».

Он тронул знакомую дверь — та легко подалась и распахнулась, открывая темный проем жилища. В прохладной полутемной комнате стояла тревожная тишина.

— Лусия!

Ему не ответили.

Острая тревога охватила англичанина. Он почти ворвался внутрь, но после яркого солнца городских улиц пришлось подождать, пока глаза привыкнут к скудному свету жилища.

— Лусия Сармиенто!

Все вещи лежали на месте — ни следа беспорядка. Блюдо с чищенными орехами. Гитара на стене. Открытая книга, не дочитанный испанкой роман Гарсиласо де Ла Вега. Блестящая посуда. Манта — лоскут ткани, который еще вчера покрывал ее волосы и плечи.

— Лус!

Баррету сделалось жутко. «Надеюсь хоть, она не утопилась сгоряча в заливе».

Пират прошел сквозь чистые комнаты и осмотрел патио — там, как и во всем доме, не было никого. Одно тонкое деревце оказалось сломанным. Свежий неровный пенек медленно слезился смолой.