Камень без меча

После всех этих телодвижений оруженосец посчитал, что на сегодня хватит. Но решил для полного комплекса выполнить хотя бы еще одно упражнение из рекомендованных Ланселотом и хотя бы один раз. Надо было всего лишь снова принять упор лежа, а затем оттолкнуться от пола, успеть хлопнуть в ладоши и опять приземлиться на руки. Рыцарь сказал, это очень важно для фехтования, и кроме всего прочего тренирует скорость и силу удара.

Санчо грохнулся на пол, едва сделав хлопок. Ладонями он слегка амортизировал падение, но на звук все равно прибежала бабушка. Застав внука на полу, она только покачала головой.

…По дороге в школу Санчо казалось, будто он идет теперь совсем по другому городу. Рассказы Ланселота навсегда исказили его видение мира, словно сбили настройку у давно налаженного зрительного прибора. Он прошел мимо ресторана «Мельница». На его открытой площадке – в октябре здесь никто уже не сидел – высился одинокий декоративный ветряк, и сейчас даже слабо вращал лопастями.

Санчо опять подумал о бедном Рыцаре Печального Образа.

Школу уже было видно, к ней торопливо сходился народ. У ограды машины то и дело высаживали пассажиров, обремененных рюкзаками и сменной обувью.

Только одна машина остановилась, не доезжая полквартала. Санчо не очень разбирался в марках, но заметил непривычную форму кузова. Автомобиль выглядел аристократом даже среди дорогих заморских собратьев.

Плавно открылась левая передняя дверь. Ага, подумал Санчо, руль, наверно, правый. Из салона вылезла девушка в черном. То есть на ней совсем все было черное, кроме, разумеется, собственной кожи: берет, короткий плащ, юбка и высокие-высокие ботинки на толстой подошве. Сумка тоже черная.

Девушку Санчо узнал, как ни странно, именно по цвету, – это была Петрова из 11-го «А». Она, наверно, единственная на всю школу так одевалась. Кукушкин даже толком не знал, как ее зовут, да Санчо особенно и не интересовался девчонками на два года старше его. Петрова привлекала его взгляд разве что своим нарядом, а сейчас на фоне серебристой машины, которая совершенно не вязалась с ее имиджем, выглядела еще более необычно. Вот она наклонилась к боковому окну, что-то сказала, а потом независимой походкой направилась к школе.

Машина уехала не сразу. Санчо успел обогнать ее и с любопытством разглядеть не только сзади, но и спереди. Кто сидел за рулем, он увидеть не смог из-за тонированных стекол, в которых отражались только пятна хмурого октябрьского утра. Потом Кукушкина окликнул Арутюнян из его класса. Они перебросились парой слов, но вместе не пошли, вернее быстроногий Арутюнян ускакал, опередив неторопливого Санчо.

Только до школы он не добежал. Выпущенная из окна третьего этажа стрела вошла точно в ногу. Хорошо, не в грудь. Арутюнян вскрикнул, упал и торопливо пополз, укрываясь за широким столбом школьных ворот. За ним тянулся красный след, будто он тащил худую банку с краской.

С крыши щерились горгульи, хлопая крыльями.

Знакомый Кукушкину народ попрятался кто за оградой, кто за ближайшим стволом клена. Горгульи время от времени срывались с крыши и кружили над подступами к школе, норовя кого-нибудь схватить, чтобы нанизать на острые, как копья, прутья забора. Вдали слышался вой сразу нескольких полицейских сирен.

Хаос захватил школу и всех, кто успел в нее попасть.

Санчо вызвал Экскалибур. Меч не успел целиком вырасти из ладони, когда пришлось отбивать стрелу. Санчо поспешно отскочил к столбу ворот из красного, будто впитавшего старую кровь времени, кирпича. Привалившись спиной к другому столбу, напротив Кукушкина тяжело дышал Арутюнян.

– Ты как? – негромко позвал Санчо.

– Жить буду, – бросил Арутюнян.

Стрела прошла у него насквозь через бедро. Кукушкин подумал, что кость, наверное, не задета. Арутюнян отцепил ремень от сумки и перетянул себе ногу выше раны, как будто жгутом. Сжав зубы, сломал наконечник стрелы. Потом закрыл глаза и, шипя, потащил ее целиком из раны.

У Санчо внутри что-то натянулось и лопнуло. Он резко выскочил из-за столба, ворвался во двор и зигзагами рванул к школьному крыльцу. Зазвенели тетивы. Стрелы едва не втыкались туда, где он только что был, рисуя на земле ломаную, похожую на какой-то график, линию. Втыкались прямо в асфальт.

Санчо подскочил к стене и прижался, втянув живот. Подстрелить его уже не могли, но проникать с главного входа было бы самоубийством. Пригибаясь под окнами первого этажа, Санчо заскользил вдоль стены до угла. Он почти достиг цели, когда окно над головой со звоном разбилось, и оттуда высунулась исполинская рука с когтями. Эта лапа начала шарить вокруг, как если бы у ее обладателя укатилась под диван ценная монета. Но искала она явно не монету, а Кукушкина. Санчо от неожиданности присел, взмахнул Экскалибуром и отрубил коготь на указательном пальце лапы. Сам палец, – к счастью или к худу, – не пострадал. Рука на миг замерла. Санчо увидел на этой огромной ладони складки кожи и даже линии судьбы. Лапа круто пошла вниз, чтобы его схватить, и Санчо ткнул мечом прямо в центр линии, меняя судьбу чудовища раз и навсегда.