Камень богини любви

Алёна достала из сумки ксерокопию, полученную в библиотеке. Теперь сомнений не осталось – на фотографии именно Секлита Георгиевна. Это она с помощью писем по инстанциям и даже организацией голодовки около здания городской администрации закрепляла за собой собственность, некогда принадлежавшую ее предку, Георгию Никитичу Старкову. Тому самому, чье имя было написано химическим карандашом на потемневшей от времени и грязи дверной табличке, которую сегодня видела Алёна и о которой без дрожи вспоминать не может. Именно Секлите Георгиевне (в статье она именовалась просто С. Г. Авдеевой) принадлежала инициатива назвать 1-й Ильинский переулок именем эсерки Серафимы Клитчоглоу, которая была матерью Георгия Старкова и некогда, в самом начале ХХ века, жила в этом доме. В газетной статье также говорилось, что П. В. Авдеев, недавно скончавшийся муж С. Г. Авдеевой, в девяностых годах, во время волны возвращений старых и придумывания новых названий, работал в областной комиссии по переименованию – очевидно, его стараниями и было дано переулку имя Клитчоглоу.

Статья была написана иронично, даже ехидно. Больше всего забавляло автора то, что Авдеева пытается закрепить за собой не имущество предка-купца или дворянина, обездоленных революцией, а спекулирует как раз именем революционерки, которая априори должна была считать всякую собственность кражей, если вспомнить Прудона, коего столь часто цитировали эсеры и анархисты. И автор укорял С. Г. Авдееву в том, что она, получив-таки в собственность дом, в котором жила Серафима Клитчоглоу, по сути дела, не почтила память своей прапрапра– и так далее бабушки, а просто насмеялась над ее идеалами.

Алёна задумчиво рассматривала нечеткий снимок. Внешне-то Секлита Георгиевна была, безусловна, похожа на Серафиму Клитчоглоу, ведь фамильное сходство проявляется и через поколения, а вот насчет идеалов – это да, с этим дело обстояло хуже. Жаль, что ее не назвали Серафимой, как ляпнул рыжий Алёнин шпион-вымогатель, было бы куда легче, наверное, свое отстаивать, Серафима Георгиевна – это куда эффектней звучит, чем Секлита какая-то…

Секлита?! Да ведь это…

Алёна схватилась за тетрадь и ручку.

Секлита. Се-кли-та… Нет. Вот так: Се-клит-а. Окончание А добавлено для более естественной формы имени, а вообще Секлит – это ведь сокращенно Серафима Клитчоглоу!

Неужели это так? Неужели Алёна права? Или просто пошла на поводу своего разнузданного воображения? О, она это может! Недаром она так часто вспоминала миссис Оливер из романов Агаты Кристи и ее знаменитое высказывание: «Я не представляю себе, кто мог это сделать. Представить я, конечно, могу… Я все могу представить. В этом для вас вся трудность. Я могу представить хоть сию минуту. Все мои версии прозвучали бы вполне убедительно, и тем не менее все они были бы неверны».

Ну и пусть неверная версия, пусть имя дали Секлите Георгиевне не в память Серафимы Клитчоглоу, а в память какой-нибудь мещанки из пьес Александра Николаевича Островского, великого русского драматурга, но все равно – версия очень красивая!

Алёна еще немножко полюбовалась красотой этой версии, вспомнила, как она летом прошлого года вот так же, практически по одному имени, разгадала преступника[14], и продолжала думать дальше, уже по делу, так сказать.

Так или иначе, дом «с перезаколоченным» чердачным окошком – теперь дом Секлиты Георгиевны. И именно в этом доме, в полуподвале, снимает у нее комнату некая особа, на счету которой несколько убийств и непонятные криминальные дела. Однако в том же полуподвальчике Алёна видела саму Секлиту Георгиевну. А очень лихие ребята, Серый и Вейка, вели себя как хозяева в комнате верхнего этажа – жутко грязной, захламленной, заваленной каким-то отвратительным старьем, с запыленными фикусами и коробкой с какими-то наркотическими веществами. Кстати, как бишь они назывались? Антирабическая вакцина?

Алёна отправилась к компьютеру и через несколько минут с изумлением читала следующее: