Камень, брошенный богом

— Я кратко, — пояснил Маршалси. — Для воссоздания проистекающих тогда реалий и той гнуснейшей атмосферы подвигнувшей меня обратится к вербовщику. Конечно, не стоит думать, что спасаясь от преследования, взъевшегося на меня алькальда, я кинулся на шею первому попавшему имперскому канцеляристу. Я оттягивал время, как мог, но, увы, без толку. В такой дыре как Самбор честному человеку кроме как в солдаты податься некуда. Потому в очередной приезд вербовщика, я отправился подписывать контракт. Первое, что предложил канцелярский хорь — разовый патент. Я не поверил своим ушам. Разовый патент! Мечта всех непослушных сынков, конченых мотов и бросивших беременных невест! Услышав о нем, я решил, удача, наконец, повернулась ко мне лицом и, не раздумывая подписал контракт, по которому обязывался принять участи в единственной компании, на которую буду призван. С чистой совестью, взяв задаток из причитающегося мне бонуса, я отправился развеяться и угостить знакомых шлюшек вином и сладостями. Особо развернуться не удалось. Через полдекады, нас, человек сорок-сорок пять, собрали перед ратушей, выдали казненное оружие и лошадей и, поставив под капитанские знамена, в качестве подспорья сотне лучников и пикинеров регулярной армии, отправили охранять мост. Нашей общей задачей было помешать неприятелю переправиться с берега на берег. Все предельно ясно, за исключением, откуда мог взяться в таком глубоком тылу у империи противник. Но вербовщики зря денег ни кому не платят и в этом я вскоре убедился. В ту пору в Мейо взбунтовались кланы горцев. Хитрожопый Олов, не зря просидел на троне тридцать лет. Прижав смутьянов к границе с Геттером, он через третьи лица, пообещал провинившимся, а так же их семьям, полное прощение, если те разорят Аргон, незыблемый оплот империи в Спорных землях. Горцы, находясь в безвыходном положении, приняли королевские условия. Попробовали бы не принять! Только последний дурак не догадается, речь шла о судьбах горских стариков, детей и женщин, оставшихся под рукой Олова. Цитадель горцы не взяли, жила тонка. И лечь бы им костьми под неприступными стенами Аргона, не сподобься Ла Бри командовавший силами Геттера, вытеснить неспокойных подданных Олова на равнины. Перед лицом превосходящего числом и умением противника, горцам ничего не оставалось, как пустится в бега по задворкам имперских провинций.

Что мне нравится в императорской премьер-кавалерии, умеют ребята, проявив себя в бою полным дерьмом, реабилитироваться в погоне. Ведут как хорошо вышколенная борзая. След держат и гонят, гонят, гонят, не отставая. В тот раз сотни три горцев. Вот им то мы и должны были преградить путь. Мы и преградили. Наш капитан, старая развалина, приказал возвести заграждение прямо на середине моста. Спорить с выжившим из ума придурем никто, не стал и, убив пару деньков, мы соорудили подобие бастиона, единственным и главным недостатком которого было местонахождение.

На пятый день службы горцы достигли реки Саг и, пометавшись над обрывами, устремились к единственной переправе. Первый натиск обозленных до предела дикарей мы встретили достойно. За то второй, когда враг пошел валом, отбили из последних сил. Из нас, вербованных, уцелело меньше половины, пикинеров порубили в хлам, а лучников выкосило на треть. Неудача обозлила горцев до предела. Они быстро перестроились и, осыпав тьмой стрел, атаковали вновь. Поверите ли, Вирхофф это единственный случай, когда я потерял надежду остаться живым. Нас выжали из укрытия, потом медленно стали теснить по мосту на берег. Мы ничего не могли поделать. Разве только продать свою шкуру подороже. Я был ранен в бедро, у меня в плече сидел кусок проклятой стрелы, мой меч сломился став короче на четверть, и не смотря на перечисленное, я вертелся, что кот на раскаленном противне. Из кожи вон лез прожить лишнюю минутку. Но обстоятельства складывались хуже и хуже, и соратников моих становилось меньше и меньше. Гибли что мухи под мухобойкой ловкой домохозяйки. Счастливчики падали с выпущенными кишками на мост, менее везучих перекидывали через перила в каньон. Обделавшиеся со страху императоровы лучники слали стрелы абы куда и пятились быстрее, чем мы за ними поспевали. Придурочному капитану на моих глазах оттяпали руку и он орал так, что заглушал звон оружия и крики проклятий. Я много благодарен дикарю, сподобившемуся заткнуть капитанскую глотку. Как уцелел, тогда ума не приложу. Думаю, меня спасло то, что в конце моста я был сбит с ног и без сознания скатился под осыпь.

Я протянул замолчавшему приятелю кувшин.

— Хлебни.

Его чувства очень даже понятны. В похожие истории имел удовольствие влипать неоднократно. Самое паскудное, тех, кто погиб сражаясь рядом, помнишь по именам и лицам еще ой как долго.