Камень. Книга 6

— А подробности? — не выдержал даже Прохор. — Если верить личному делу, ты училище с отличием закончила, вся из себя положительная была.

— Так-то по ерунде влетела два раза, а вот третий… — заулыбалась она. — Только-только с будущим мужем встречаться начала, крышу снесло, вот и исполняла… В общей сложности девять суток ареста, от звонка до звонка, а потом на свободу с чистой совестью!

— Девять суток? — хмыкнул Прохор. — За ерунду? Надо будет справки навести.

— А ты еще не навел? — Вика хихикнула. — А я думала, уже. Ну вломила я в последний залет курсовому офицеру за постоянные придирки, так ничего же ему не сломала! Вот и командование училищем так же рассудило, так что не отчислили, а быстренько отправили на стажировку к валькириям, где мне оперативно мозги и вправили множественными ударами по почкам и в печень. Через месяц как шелковая была, да еще и государыне глянулась за характер свой незлобивый да отходчивый.

— Ясно, — вздохнул Прохор. — Ведьма, вот скажи мне как родному, куда Лешку на стажировку отправить, чтоб и ему через такую же конструктивную критику организма уважение к окружающим привить?

Вика демонстративно оглядела меня ироническим взглядом, после чего выдала:

— Этого только пограничные войска исправят. Годика два на какой-нибудь глухой заставе проведет, о жизни подумает на свежем воздухе и вернется шелковым! Только ведь не отпустит его никто на глухую-то заставу, Лешка же у нас следующий наследник престола, так что остается только родичам по печени и почкам упражняться, да господину Кузьмину нашего Алексея до блевоты доводить.

— В корень зришь, Ведьма! — вздохнул Прохор. — И у меня мысли аналогичные. Сам-то я уже не могу сынке от души душевно в душу дать, сопротивляется, подлец малолетний, а вот папаша евойный с другими родственниками еще способны таким образом подростка покритиковать, да и Ванюша, ирод, еще не старый. Ладно, ты Орлова предупреди, что мы пораньше сегодня приедем, и завтракай уже! А то одним кофе сыта не будешь. О, вот и наш Рембрандт Смоленский пожаловал!

— Всем доброго утра! — вполне бодрый Петров уселся за стол. — Леха, ты чего вернулся?

— А ты не рад? — усмехнулся я и поинтересовался. — Шурка, как спалось после вчерашнего триумфа?

— Хорошо, а, главное, спокойно, теперь времени чуть больше на учебу останется. Лешка, а правда, ты же вчера в училище уехал? Вместе с Колей и Сашей. Чего вернулся?

— Дела, Шурка, — отмахнулся я. — И вообще, это была инициатива Прохора по возвращению меня из училища, у него в одном месте присутствует сердечный интерес, вот и приходится мне занятия пропускать ради любимого воспитателя…

— Точно-точно, — важно кивнула Вика. — Подтверждаю.

— Шурка, не слушай их, — откинулся на стуле воспитатель. — Брешут.

— Решетова ее фамилия, я в курсе, Прохор, — улыбнулся Сашка. — Кстати, наметки ее портрета у меня уже есть, очень интересное лицо. Правда, только наметки.

— Александр!.. — возбудилась Вяземская.

— Как и наметки твоего портрета, — успокоил ее Петров. — Ты у меня вообще в приоритете.

— Правда? — «растаяла» девушка. — Ты это серьезно?

— Вика, дай мне сдать сессию, и я тобой займусь! — Сашка аж руку к сердцу приложил, а потом сделал таинственное лицо. — Только тс-с-с! Никому! А то государыня обидится!

— Я могила! — важно кивнула Вяземская.

— А Решетова? — невзначай «бросил» Прохор.

— Сразу же после Вики. — Теперь в районе сердца лежали уже две ладони, что явно обозначало некое подобие клятвы. — Но ты же понимаешь, Прохор, что мне хотя бы иногда нужен… оригинал.

— Будет тебе оригинал. После сессии?

— После сессии. Только еще раз прошу не распространяться. — Петров напрягся. — А то, как выражается Лешка, счастья не видать…

Мы с Прохором понимающе переглянулись и кивнули, нашему примеру последовала и Вика, после чего мы все повернулись к Михееву.

— Я вообще ничего не слышал! — улыбался ротмистр. — У моей жены, кстати, тоже очень интересное и живое лицо…

— Грубишь, Иваныч… — Прохор сделал вид, что нахмурился. — Пригласишь как-нибудь… Александр оценит…

* * *

Охрана Долгоруких, Шереметьевых и особенно Юсуповых с самого начала учебы подопечных в университете не очень хорошо относилась к попыткам других менее родовитых родов парковаться на той стоянке, где им было удобнее всего. Ситуация кардинально поменялась после объявления великого князя Алексея Александровича, когда его дворцовые полицейские стали зачищать территорию облюбованной стоянки и окружающее ее пространство с особенной тщательностью: больше на это место не смел покушаться никто из менее родовитых, и охрана всех трех дружественных главных родов вздохнула с облегчением. Вот и сейчас, глядя на то, как Долгорукие и Юсупова встречают Шереметьеву, охрана последней радовалась, что княжна сумела восстановиться после нелепой аварии недельной давности.

— Анька, прекрасно выглядишь для проболевшей неделю, — сходу заявила Юсупова, когда Шереметьева вышла из машины. — Прямо расцвела!

— Инга, ты, как всегда, мне льстишь, — отмахнулась та.

— Уж не после тех ли новостей, когда тебе выпало с Алексеем на бал в паре идти? — не отставала Юсупова.