Камень. Книга 6

— Всё хорошо, Алексей! — Голос заместителя командира Корпуса был бодр и весел. — И чувствую себя нормально, остальные тоже: много бегаем, гуляем, физухой без темпа занимаемся и, пардон, жрём как не в себя! Когда на осмотр приедешь?

— Планирую завтра.

Кроме как в пятницу после обеда, посетить Ясенево другого времени у меня не было.

— Ждём. Если что, мой номер знаешь.

Сегодня на ужин была пшённая каша с рыбой, пара кусков чёрного хлеба и жиденький чай с небольшой булочкой. Да, это не моя ресторанная еда в особняке! Зато сытно и для здоровья полезно.

Просунув посуду в «кормушку», развалился на шконке и решил позвонить Алексии, но сделать этого не успел: дверь в камеру опять открылась.

— На выход, курсант!

— Чего опять? — недовольно протянул я. — Дайте хоть жирку завязаться! А то и так уже комок на мне болтается!

Вертухай был неумолим:

— На выход!

Перед столом дежурного по гауптвахте мы не задержались и сразу же направились на выход.

— Господа полицейские, куда хоть идём? — поинтересовался я у своих конвоиров.

— Начальник училища объявил общее построение. Приказано доставить на плац и вас.

— Понял. Спасибо.

Что ещё там генерал задумал? Очередную пакость в мою честь? Или что-то случилось? Ладно, будем действовать по обстановке…

При подходе к плацу, на котором уже явно выстроилось все училище, я заметил три машины с гербами Русской православной церкви: одну «Чайку» и две «Волги». Это что, к нам сам патриарх пожаловал? А меня, получается, специально ради визита такого высокого гостя с губы вытащили?

Подойдя ещё ближе, обратил внимание на небольшую трибуну, которую, судя по всему, приволокли специально, на ней уже стояли начальник училища вместе с одетым в белое парадное одеяние патриархом, а прямо позади их помоста устроились командование училищем и сопровождающие Святослава батюшки.

Ага, вот меня и заметили! Генерал Ушаков указывал Святославу в мою сторону.

— Курсант, — обратился ко мне один из конвоиров, — обходим строй сзади, не отсвечиваем.

— Ещё чего! — увидел я в очередной раз возможность спровоцировать свое отчисление.

И зашагал строевым шагом по прямой к моему родному первому курсу в нарушение всех и всяческих уставов. А что? Имею право! Вы сначала меня из-под ареста освободите, а потом и дергайте на все эти ваши построения!

— Курсант Романов, отставить! — заорал генерал Ушаков с трибуны.

Я остановился и выкинул правую руку со сжатым кулаком вверх:

— No pasaran!

— No pasaran! — заорал первый курс, над которым поднялся лес рук со сжатыми кулаками.

Уж если после такой выходки меня не отчислят, прямо и не знаю, каким образом и что исполнять дальше! Хотя задумки, которые стоило реализовать, еще остались…

— Какого рожна? — Рык генерала Ушакова пронёсся над плацем. — Какого рожна, я вас спрашиваю? Совсем распустились! Перед его святейшеством опозорить хотите? Да я же вас сгною, бойцы! Всех с позором отчислю на гражданку! Курсант Романов, ещё десять суток ареста! Первый курс, до конца сессии…

Рык начальника училища внезапно прервался.

— Курсант Романов, встать в строй, — уже более-менее спокойно приказал генерал.

— Есть…

Я занял свое место в строю и стал с интересом ждать дальнейшего развития событий, которое и воспоследовало: генерал Ушаков, словно ничего и не было, в двух словах обозначил свое восторженное отношение к столь неожиданному визиту главы Русской православной церкви и тут же передал слово его святейшеству.

Речь патриарха Святослава была длинна, пафосна и профессионально затейлива: он был рад видеть, что подрастающее поколение продолжает славные традиции предков и выбирает в качестве профессиональной карьеры военную стезю, как сделал и он сам в свое время; хотел напомнить о наших величайших победах за последние два века, где русским воинам помогала в том числе и истинная вера; упомянуть о том, что, несмотря на нашу подготовку и профессиональную направленность, никогда не надо забывать о Боге и о том, что Бог прежде всего должен быть в душе и сердце, а сам человек, созданный по образу и подобию Его, обязан всегда оставаться человеком, не черстветь сердцем, быть милостивым, милосердным, находить в себе силы для прощения и неизменно сохранять готовность отдать жизнь во имя защиты отечества.

Что самое характерное, я был готов подписаться под каждым словом патриарха! Да, он говорил прописные истины, но как он это делал! Профессионально поставленный голос и правильный, размеренный темп речи буквально вводили в самый настоящий транс! Глянув краем глаза на своих внимательно слушавших Святослава однокурсников, я обратил внимание на некоторую одухотворённость их лиц и слегка остекленевшие глаза. Вот она, сила слова! Да еще и основанная на общепринятых ценностях всей Российской империи, что делало силу подобного слова еще действеннее!

Да, родичи были правы, когда не решались связываться с церковью: стоило только батюшкам дать нужные установки, и всё, конец роду Романовых, несмотря на всю его уникальную силу.