Камень. Книга 8

А в голове звучат последние наставления Прохора на «военном совете» после очередной психологической накачки: «Молодые люди, это толпа, которая подчиняется стадному инстинкту, а значит, каждый ее член на время теряет человеческий облик и способен на любое зверство! Теперь это не люди, они для вас манекены, которых вы должны пройти! Забудьте про стихии, бросковую технику и удары из разряда размашистого деревенского маха! Вы должны по максиму экономить силы, до порта еще надо добраться: один короткий и точный удар — один манекен выведен из строя! И не забывайте дозировать силу, нам трупы ни к чему. Также не упускайте друг друга из вида и не забывайте страховать…»

Раздался рев толпы, заводящей себя все сильнее, а вот и первые герои, выскочившие нам навстречу и положившие с прибором на повсеместный запрет применения стихий в городе: асфальт вздыбливается перед ногами, сквозь пыль пробиваются сгустки огня, разгоняемые воздухом…

Чуйка безошибочно определяет облики «героев», без особого труда объединяет их в одно целое и без всякого сопротивления со стороны совести гасит их сознание наглухо, а руки уже молотят первую линию инсургентов.

— Иванов Камню! — слышу в динамике голос Кузьмина. — Не увлекайся! — колдун явно имел в виду почивших в Бозе любителей стихий.

— Камень Иванову! Принял.

Мелькание перед глазами испуганных, перекошенных от злобы и просто растерянных лиц… Такие же яркие эмоции вокруг… И ты, как автомат, которому даже не надо думать — тело все знает за тебя, двигается по оптимальной траектории, само определяет силу удара в конкретный момент времени, как и свой следующий шаг… А сознание, вернее, подсознание, равнодушно занято сбором информации об окружающей действительности: очень волнующаяся Мария довольно успешно справляется с поставленной задачей на своем фланге; Джузи испытывает от действа самое настоящее наслаждение, но в раж не впадает; Андрею Долгорукому, видимо, от кого-то досталось, и он очень зол на себя; а вот Евгения Демидова явно слегка потеряла контроль и ярилась на своих противников, что было чревато самыми непредсказуемыми последствиями.

Резко переместившись вправо, снес группу белобрысых «истинных арийцев» и, оказавшись рядом с Демидовой, крикнул:

— Женечка, успокойся и займись господами полицейскими! Машину можешь не жалеть!

Промелькнувшее в глазах и эмоциях девушки раздражение, мол, чего ты лезешь не в свое дело, быстро сменилось неким подобием раскаянья, она кивнула и рванула к обозначенной цели, а я на миг залюбовался быстрыми и экономными движениями уральской принцессы, которую, без всяких сомнений, в детстве тренировали профессионалы своего дела… Вот и машина в соответствующей раскраске взлетает на воздух, переворачивается и с грохотом и лязгом рвущегося метала падает у стены дома, а от Евгении начинает исходить эмоция почти детского восторга — на «законных основаниях» приложила двум хоть и испанским, но полицейским, да еще и их служебную машину в хлам превратила!

За Демидову теперь беспокоиться не стоило, а передо мной стояла другая задача — морально поддержать Марию.

И снова максимальный темп теперь уже для перемещения по большой дуге на левый фланг, и снова испуганные, перекошенные от злобы лица, и снова падающие тела… Глянув назад, в сторону отеля, удовлетворенно усмехнулся: асфальта не было видно из-за нагромождения просто валявшихся, пытающихся ползти и привстать организмов, которые выли, орали и блажили в основном на испанском, немецком и английском языках. «Местные больницы с подобным количеством пострадавших точно не справятся, — мелькнула мысль, — зато как в новостях все это будет эпично смотреться!»

— Зверь Молчуну, — послышался в динамиках голос Прохора. — Все в порядке?

Пискнувшая чуйка указывает на инсургента метрах в пяти, формирующего перед собой небольшой воздушный смерч… Рывок, еще четверо упали, пятый в процессе, а мое тело, управляемое подсознанием, помнящим об установке работать без особенно кровавых эффектов, уворачивается от уже практически сформированного смерча, заходит за спину воздушнику и слитным движением обеих рук сворачивает тому шею.

— Молчун Зверю. Норма. Идем по графику, — отчитался тем временем Николай.

— Принял, Молчун. Зверь Зоркому. Как обстановка?

— Зоркий Зверю. Норма, — Саша явно чуть запыхался.

— Принял, Молчун. Зверь Камню. Вопрос тот же.

— Камень Зверю. Норма, — повторил я слова Саши.

И глубже нырнул в темп…

Не отвлекаться! Дело еще не сделано!

Потянуться для проверки к четверке Коли…

Все четверо: Ева Гримальди, Нарышкин, Татищев и Багратион, — были в норме, значит, недооценили мы с Прохором старшую внучку князя Монако, и со способностью на поступок у Гримальди все в порядке.

Потянуться для проверки к пятерке Саши…

Чуйка равнодушно подсказывала, что погас один облик… второй… третий…

И я тут же заорал в рацию:

— Камень Панцулае! Курсант Панцулая, отставить режим берсерка! Повторяю, отставить режим берсерка!

***