Камень. Книга 9

Все как-то сразу расслабились и заулыбались тоже, а Александр не удержался и хмыкнул:

— Жизнь не только продолжается, а становится все веселее и веселее. Лешка, с бабушкой все в порядке?

— Бабушка у нас крепкая, еще наших детей на воспитание возьмет. — И решил перевести разговор на нейтральную тему: — Кстати, красавицы, как шоппинг прошел, удачно?

Хорошо воспитанные девушки намек поняли правильно, и на нас обрушился поток подробностей их сегодняшнего времяпрепровождения, должный сообщить всем присутствующим на приеме, что ничего особенного не произошло, а подобные «выступления» императора и одиозного великого князя российская родовитая молодежь наблюдает через день. Еще через какое-то время девушки не выдержали и начали пытать уже нас насчет Maserati и требовать прямо завтра их покатать. А там и импортные принцы с принцессами к нам присоединились, и они тоже предпочли тему обструкции Савойских не поднимать. Исключением была Оленбургская, но ее, как оказалось, больше интересовали «технические» подробности:

— Алексей, — девушка в очередной раз отвела меня в сторону, — этот гнев, который ты продемонстрировал сегодня, и от которого стало дурно твоей бабушке, это… максимальный уровень… гнева?

— Не максимальный, Соня.

И опять я ловлю себя на том, что мне не хочется врать этой девушке.

— Очень интересно! — Взмах ресниц и хитрая улыбка. — А что случится, если ты не будешь сдерживаться?

— Думаю, — я огляделся, — в этом зале не осталось бы никого в живых. И не только в этом зале, но и во всем дворце.

— Ужас какой! — она прикрыла ладошкой рот. — А ты кого-нибудь так уже убивал?

— Было один раз.

— А за что? — В глазах Сони читался нескрываемый интерес.

— Люди взяли в заложники семьи двух отставных военных и приказали ветеранам меня ликвидировать, а потом, заметая следы, полностью вырезали семьи заложников. Соня, я видел фотографии… Это был кошмар… А потом мы этих людей нашли, и я не сдержался…

— Ужас какой! — повторила норвежка. — Ты не переживай, родичам я ничего не скажу, это личное… — Она сделала над собой заметное усилие и улыбнулась: — Что-то опять я за счет тебя удовлетворяю свое любопытство. Покатаешь меня завтра на машине?

Первым моим порывом был отказ, вызванный сегодняшним разговором со старшими родичами, но…

— С удовольствием, Соня.

— А за руль пустишь? — И взмах ресниц.

— Давай тогда ты сразу за руль и сядешь?

— Алексей, — я был удостоен поглаживания по руке, — а ты умеешь угодить девушке!

* * *

— Ваши императорские величества, — князь Пожарский поклонился императору с императрицей, — публика у ваших ног!

— Брось, Мишаня! — хмыкнул Николай, а Мария Федоровна ограничилась улыбкой. — Еще не у ног, как хотелось бы, но мы работаем над этим.

Лицо князя неуловимо посерьезнело, хотя со стороны должно было показаться, что Пожарский продолжает мило беседовать с Романовыми:

— Послушайте, дорогие мои, я тут чего подумал… Внучка-то у Филиппа после сегодняшнего точно бесхозной останется, Виндзоры ее к себе в род не возьмут. Да и остальные правящие роды из путных побрезгуют мараться… А вот победившим Романовым как бы и не стыдно с побежденных Савойских натурой взять. Не хотите девку подобрать?

— Старый, ты чего, за нашего внука хочешь эту лахудру испанскую выдать? — нахмурился император.

Императрица же пристально смотрела на князя:

— Дорогой, Коляшка же русским языком тебе сказал подобрать… Данный уничижительный термин непозволителен для обозначения будущей императрицы. Мишаня, за кого тогда?

— Вон у вас еще два великих князя есть, Машенька, — улыбающийся Пожарский мотнул головой в сторону молодежи. — Савойские только рады будут, что Романовы окажут им такую честь — хоть как-то былую репутацию восстановят. А мы тем самым еще больше усилим свое влияние в Европе.

— Дорогая, — улыбался Николай, — почему ты тогда позволила мне принять от генерала Пожарского рапорт об отставке?

— Потому что вы оба тогда были пьянущие в дым, дорогой, — хмыкнула Мария Федоровна. — И я была… нетрезва. Одним словом, Мишаня и тот раз рассчитал все верно…

* * *

— Круто все-таки вы с дедом на приеме выступили! — Александр, разгуливавший в семейниках по нашей спальне, подошел к бару и налил себе вина. — И сам прием как-то сразу для меня стал интересен, особенно реакцией присутствующих. Дедушка Донни особенно отличился!

Это точно! Экспрессивный американец чуть ли не во всеуслышание заявил, что обязательно останется на похороны Филиппа, и тут же предположил, что на памятнике испанского короля будет выбита только одна фраза: «Он любил нарушать правила».

Злорадствовали и Медичи, и Бурбоны с Гримальди, отдельно поблагодарившие царственного деда и меня за прилюдное унижение Савойских. Поддержали нас и все дружественные нам роды, особенно Сингхи. Остальные, по моим ощущениям, были настроены скорее положительно, но при Гогенцоллернах и Виндзорах эмоции свои старались не показывать.

— А на Георга внимание обратили? — продолжал тем временем Саша. — На нем же лица не было! Неужели он в эту свою Изабеллу так влюблен?