Камень. Книга пятая

– Состоялась, Борисыч. А прошла она весьма продуктивно, – ухмыльнулся Белобородов. – Один раз я даже в ауте побывал, когда решил от переизбытка чувств дружку нашему в ухо заехать… А так, Ванюша все на свою обиду ссылается, мол, мы тогда, твари бездушные, отказались его жену вытаскивать из плена. До сих пор, говорит, смириться с этим не может, а уж как сам на себя руки не наложил за все эти годы, и сам до конца не понимает.

Дальше Прохор в двух словах рассказал и про подвиги Ванюши на криминальном поприще и на личном фронте с упоминанием двух малолетних сыновей с именами Виталий и Прохор, и про то, что император с цесаревичем, никого не ставя в известность, договорились с колдуном тренировать Алексея, и о «начале» этих тренировок.

– Короче, Борисыч, сходишь завтра на высочайший прием, получишь очередной пистон, а потом поедешь к себе и спокойно ознакомишься с показаниями Ванюши. Думаю, Николаич тебе их уже приготовил.

– Когда Ивана собираетесь ближе знакомить с Алексеем? – спросил Пафнутьев.

– Когда тот полную проверку пройдет, – пожал плечами Белобородов. – Сам понимаешь, до этого момента мы его к Алексею подпустить не имеем права.

– Понимаю. И, Петрович, почему ты старательно не упоминаешь Алексию? – прищурился Пафнутьев. – И не говори мне, что Иван эту тему не поднимал, все равно не поверю.

– Да, не упоминаю, да, поднимал, – нахмурился Белобородов. – Иван действительно пытался меня расспрашивать про Алексию. И про ваши взаимоотношения, и про ее связь с Алексеем тоже. Но я, понимая всю неоднозначность ситуации, ему ничего не сказал, а заявил прямо – на эту тему разговаривать с тобой и самой Леськой.

Пафнутьев заскрежетал зубами и опустил голову.

– Борисыч, да не переживай ты так! – сочувственно протянул Белобородов. – Самое главное в этой ситуации то, что Иван никогда для своей дочери плохого не желал, даже наоборот, и все эти годы делал так, чтобы ты её нормально воспитывал. Что ему мешало в любой момент с ней связаться? Да хоть просто на улице подойти и сказать: «Здравствуй, Лесенька, я твой настоящий папка Ваня!» Скажешь, не так?

– Так… – Пафнутьев продолжал сидеть с опущенной головой.

– И я про тоже… – продолжил Белобородов. – Фактически девчонка спокойно выросла в хорошей полной семье с братом и сестрами, получила отличное образование и занимается любимым делом. Чего ещё отцу желать? И смирись уже с тем, что рано или поздно Алексия узнает про своего родного отца. А уж там… – Прохор развёл руками. – Как сложится. А ты для нее как был отцом, так им и останешься. Как матерью останется твоя Лизка.

– Да понимаю я всё! – вскочил Пафнутьев. – И знал, что это когда-нибудь произойдёт, но старался об этом не думать! А тут этот еб@ный колдун выскакивает, как из пuzды на лыжах! – он сжал кулаки. – Ты же понимаешь, Петрович, что я всегда хотела Леське другой судьбы, а не работы в Тайной канцелярии! Я что, не имею на это права? Мало я раз на службе чуть ли не сдыхал во славу рода Романовых и империи в целом? Я своих других детей в канцелярию отдал, а Леська там в качестве колдуньи долго не протянет. Ты статистику смертей колдунов по итогам войны не хуже меня знаешь, и твоя Иринка тому прямое подтверждение! – Пафнутьев осекся. – Прохор, прости… – он сел обратно.

– Отболело, Виталя… – отмахнулся тот.

– А это заявление государя о том, что Леська переходит в подчинение к тебе вместе с Иваном? – продолжил Пафнутьев. – Вернее, в подчинение к Алексею, который постоянно влипает в разные истории? А это мутное покушение на него? Как мне к этому прикажешь относиться?

– Виталя, мне кажется, ты сгущаешь краски, – попытался Прохор успокоить друга. – Алексия твоя – девочка уже взрослая и вполне способная за себя постоять, а ты в ней постоянно ребёнка видишь и избыточно опекаешь. Может, тебе попытаться ситуацию как-то отпустить?

– Может быть… – буркнул тот. – Я как раз, когда на киче сидел, много про это думал… Считаешь, я не понимаю, что излишне дочь опекаю? Что мне постоянно докладывают обо всех её передвижениях, встречах, контактах, делают распечатки звонков и перепискок в мессенджерах. Я так за своими родными детьми не слежу и не переживаю за них, как за Леську…

– Борисыч, может, это у тебя чувство вины перед дочерью? За ее маму? – прищурился Белобородов.

– Может быть… Не знаю, но сделать с собой ничего не могу.

– Короче, Борисыч, моё мнение таково. Деваться вам с Иваном все равно некуда, надо садиться, спокойно разговаривать под водочку с селедочкой и решать, как вы будете жить дальше. Не думаю, что Иван хочет зла своей дочери и твою позицию тоже должен прекрасно понимать, а уж как вы дальше будете строить свои отношения с Алексией и между собой, жизнь покажет. И еще, Виталя… Не обижайся, я тебе только добра желаю, но, если ты сам с этой проблемой не обратишься к канцелярскому психиатру, мы с Сашкой тебя к мозгоправу этому за ручку отведем. Ты меня услышал?

– Услышал… – буркнул Пафнутьев.

***