Камень любви

Она смотрела на Анатолия и думала: как случилось, что этот человек внезапно вторгся в ее жизнь и полностью перевернул все ее прежние представления о реальности, о любви, о творчестве, наконец. Получается, он — единственный, кто не оставил ее в беде, не позволил спрятаться в кокон, отгородиться от всего мира и оттого этот мир возненавидеть. Чужой, почти незнакомый человек. Но за этот год он стал ей самым дорогим, самым близким. В письмах она рассказывала ему о том, чего не доверяла матери. О своих сомнениях, неуверенности, тревогах. И никогда — о страданиях. Но он понимал с полуслова. Уговаривал, убеждал, веселил. Бывало, ругал, но не жалел, не выжимал слезу…

Татьяна пыталась понять, зачем он писал ей — ежедневно, помногу? Ведь она привязалась к этим письмам, к этому общению. Не отходила от компьютера, без конца проверяла почту. И начинала тихо паниковать, когда письма вдруг день или два не приходили. А он порой писал их под утро, судя по разнице во времени. Значит, они тоже были для него важными? Одной жалостью целый год непрерывного общения не объяснишь…

— Людмила! — неожиданно повысил голос Анатолий и отвел взгляд от перстня. — Где спирт?

— Сейчас! Сейчас! — племянница появилась мгновенно с пузырьком и ваткой в руках. И, плеснув на ходу из пузырька на ватку, подала ее Анатолию.

Он осторожно обтер перстень. Снова глянул.

— Ну что, Всеволод! Свою награду ты заслужил. Первая значительная находка на раскопе. Мужской серебряный перстень! Так что банка сгущенки за мной!

— Серебряный? — разочарованно протянул парень. — А я-то думал!..

— Дурак ты, Севка! — рассердилась Людмила. — Он же дороже всякого золота!

— Перстень серебряный, а камень, похоже, драгоценный! — Анатолий протер его ваткой. И тотчас тонкий солнечный луч отразился от камня, прочертив тонкую светлую полосу по щеке Анатолия.

— Ух ты! — восторженно закричала молодежь на разные голоса.

— Изумруд! Точно! — кивнул Анатолий. — Жаль, второй камешек выпал. Надо будет просеять тщательно почву, вдруг потеря найдется. Хотя вряд ли, изумруд не терпит высокой температуры, быстро разрушается. — Он похлопал паренька по плечу. — Ну, герой, с почином тебя! И нас, конечно. Перстень явно принадлежал какому-то купцу. Дорогой, массивный… Постой, постой… — Он поднес перстень к глазам. — Надпись какая-то? Забита грязью… У кого лупа есть?

Кто-то протянула ему лупу, а Людмила — новую ватку со спиртом. Анатолий тщательно протер внутреннюю сторону дужки перстня, подставил лупу.

— Ну-ка, ну-ка! Что здесь написано? Ага! Gott mit uns! С нами Бог!

— Фу! — презрительно скривилась Людмила. — Фашистская надпись!

Анатолий усмехнулся:

— Ох, не права ты, Люсьен! Это слова из Библии. В свое время, только в русском варианте, являлись девизом Российской империи. А затем появились на пряжках солдатских ремней сначала в прусской армии, а позже — в германской. Так что в сухопутные части вермахта перешли по наследству.

— А я читал где-то, что этот девиз был выбит на пряжках у эсэсовцев, — подал голос Сева.

Анатолий усмехнулся:

— Ошибаешься! На пряжках у эсэсовцев был совсем другой девиз «Meine Ehre heißt treue!» [5]. Кстати, римские легионеры тоже шли на врага с боевым кличем «Nobiscum Deus» — «Бог с нами!».

Он снова посмотрел на парня.

— Пойдем! Покажешь, где нашел! А всем в штыки! — он окинул грозным взглядом притихших копателей. — И в раскоп! Час до обеда остался.

Обняв Севу за плечи, Анатолий направился к его квадрату. Людмила поспешила следом. О Татьяне совсем забыли. Но она обрадовалась передышке. Есть время собраться с мыслями. Она почти со страхом поглядывала на раскоп. Какие еще сюрпризы он приготовил? И всячески пыталась успокоить тревогу, но получалось неважно. Над раскопом висела звенящая тишина. Виднелись только спины людей, молча орудовавших лопатами, совками и мастерками.

— Таня!

Голос Анатолия заставил ее вздрогнуть. Он подошел сбоку, незаметно.

— Ты что побледнела? На солнце перегрелась? Устала? — Он опустился рядом с ней на траву. Глаза его радостно блестели. — Видела, какую прелесть мой студентик откопал?

И вытряхнул перстень из прозрачного пакетика на ладонь. Снова яркий луч отразился от камня. Анатолий смотрел на находку взглядом футбольного фаната, обретшего потную майку своего кумира. Словом, светился от счастья.

— Глянь! Перстень явно принадлежал немцу. А вдруг самому Герману Бауэру? Не зря же мы его сегодня вспоминали? — И заглянул ей в глаза. — Нет, что-то с тобой не так. Сейчас прикажу отвезти тебя в лагерь. А мне нужно остаться. С Федором поговорить. Помнишь, мы его на переправе подобрали?

Татьяна кивнула. Разве она могла забыть Федора? Но только и вправду почувствовала себя плохо. И все же нашла в себе силы спросить:

— Как он? Работает?

— Я его бригадиром поставил. Толковый мужик, ответственный!

Анатолий вскочил на ноги, подал ей руку. Заметил смущенно: