Камень любви

— Прости, — нахмурился Анатолий, — пуганая ворона куста боится. Сколько переполоха с этой домовиной. Чую, это только начало! Лагерь уже гудит, а ведь кто-то из работничков под шумок и котомку соберет от греха подальше. А когда чиновники из Министерства культуры нагрянут, мадам Коломийцева из отдела по охране памятников подвалит… Это ж светопреставление начнется! Туши свет! Придется отвечать на массу идиотских вопросов, а основная работа будет стоять на месте. Непременно подтянутся всякого рода начальники, стекутся газетчики, телевизионщики, просто любопытные. Снова туча вопросов, и опять же напрасный расход времени. А мне, может, хочется выпить и обсудить находки с товарищами по экспедиции, а не наливать стопари помощникам губернатора и местному главе администрации и отвечать на дурацкие вопросы?!

— Хочется — перехочется! Напоить начальство — святое дело! — усмехнулась Ева. — Авось помогут при случае!

— Как же, помогут! — скривился Анатолий. — По-пьяни чего только не наобещают, в дружбе клянутся, про детские мечты стать археологом вещают, а протрезвеют — сразу в кусты. Так что в друзья я никому не навязываюсь, предпочитаю все вопросы решать не в саунах и не на пикниках.

— Ты только не нервничай! — строго сказала Ольга Львовна. — Чего в панику впадаешь? Впервой, что ли, от начальства отбиваться? Хотя я тебя понимаю. У самой бы крыша поехала от такой ответственности.

— Я не паникую, просто реально представляю последствия, — нахмурился Анатолий и с досадой махнул рукой. — Ладно, забыли на время об этой чуме. Ева, что у тебя?

— Я вот подумала, — полька задумчиво подперла кулаком подбородок. — Череп хорошо сохранился. Можно попробовать воссоздать облик этой женщины. Не осталось ни ее портретов, ни упоминаний в летописях, фактически ничего! А тут — просто уникальная возможность увидеть ее лицо. Разве не здорово? Закончим исследования, вернем ее в домовину, и никто останки больше не потревожит. Кстати, египтяне без ложной щепетильности вскрывали погребения фараонов и выставляли их на всеобщее обозрение. Правда, мумии настолько усыхали, что лица практически не оставалось — всего лишь череп, обтянутый кожей. Но сегодня лицо гораздо легче реконструировать: делаем томографию, затем — копию черепа, пластиковую, естественно. А уж восстановить по ней портрет человека труда не составит. Специалисту, конечно…

Ева пристально посмотрела на Татьяну, словно примеривалась и к ее черепу. Оказалось, ее догадки почти совпали с намерениями польки.

— Татьяна, я ведь не зря на тебя уставилась. Интересно сравнить твое лицо с лицом далекой прабабки, если эта дама таковой является. Ты в курсе, что определение родства сейчас не составляет особого труда?

— В курсе, — кивнула Татьяна. — Честно, мне самой хочется узнать, как она выглядела, — и покривила, конечно, душой: ей ли не знать, как выглядела Айдына?

— Ты упорно называешь ее Айдыной, — Ева улыбнулась. — Ну так и быть, пусть будет Айдына. А то «погребенная» все-таки жутковато звучит, а? Толик, как Айдына переводится?

— Айдына? Светлая или Чистая Луна.

— Красиво! — восхитилась Ева и с довольным видом потерла ладони. — Что ж, начнем секретную операцию под кодовым названием «Айдына — Светлая Луна».

— Учти, восстановить облик я доверю только тебе, — сказал Анатолий. — Сколько времени понадобится?

— Обычно на это уходит года полтора, — пожала плечами Ева. — Спешка тут неуместна. К тому же это ведь не основная моя работа. По сути, историческая реконструкция скорее хобби, а не официальное занятие. Приходится заниматься в свободное время — после шести-восьми вечера и до глубокой ночи. Каждую черточку облика нужно обдумать, прикинуть, обмозговать…

— Как скульптору или художнику? — предположила Татьяна.

— Скульптор и художник ваяют с натуры, поэтому им проще, чем мне. Признаюсь, работа с такой «натурой», как череп с пустыми глазницами, — усмехнулась Ева, — порой столько сил забирает! Легче поле вспахать на себе вместо лошади. Ты ж в него будто собственную кровь вливаешь, половину энергии отдаешь. Нужно не просто воссоздать мягкие ткани, но и прикинуть, к примеру: а веки какие были, ноздри, уши, разрез глаз? Все должно быть гармонично, и тогда образ оживет. Но как раз создание образа и занимает большую часть времени…

— А какой портрет сложнее реконструировать — женский или мужской?

— Ты ведь сама художник? Чье лицо тебе сложнее нарисовать?

Татьяна задумалась на мгновение.

— Наверно, женское…

— Вот и для меня женский портрет воссоздать труднее. Даже у нашего учителя Михайлы Михайлыча Герасимова мужские портреты получались намного лучше женских. Женскую красоту воспроизвести труднее, чем ту же мужскую брутальность. Согласна со мной?

— В принципе, согласна, — улыбнулась Татьяна.

— Все, я вас понял, — Анатолий с притворным огорчением махнул рукой. — Сговорились! Куда уж мужчинам соваться? Мы — существа грубые, примитивные. Нас не ваяют. Нас топором вырубают. А женщина — создание воздушное, лишний штрих — непоправимая ошибка!

— Обиделся? — всплеснула руками Ева. — Я тебя не узнаю, дорогой!