Камень первый. Холодный обсидиан

При этих словах Орион сник и сгорбился над бортиком; взгляд его устремился к горизонту, и не сказать было по глазам, о чем он думает.

— Быстро ты свыкся с ролью гадальщика, — сын звезд издал невеселый нервный смешок. — И вопросы задаешь такие, что не откажешься… Было. Действительно было такое… И к чему ты это спросил?..

— Просто это странно… для пирата… — пожал плечами Кангасск.

— Ты просто не знаешь, что значит быть пиратом… — мягко упрекнул его Орион. — Быть пиратом — значит делать все, что хочешь. Хочешь — грабь корабли, пытай пленников, загребай руками золото; хочешь — помогай обездоленным, пиши стихи и спасай девушек… Свобода. Да такая, что пьянит не хуже любого рома.

— Теперь понимаю, — задумчиво произнес Кан. — И все-таки ты мне не ответил… про девушку.

— А тебя не проведешь… — Орион поднял голову и внимательно посмотрел на Кангасска. — Это долгая история…

…Ее звали Мералли. Когда я подобрал ее, она была в каком-то бредовом полусне и чудом цеплялась за разбитый кусок дерева, который, видимо, раньше был мачтой.

Помню, я держал ее на руках и выговаривал команде, а оне шептала — так тихо, что только мои уши могли это слышать: «Ты прекрасен. Прекрасен, хотя и не человек..» и цеплялась за меня, как недавно за ту несчастную мачту…

Она не помнила ни что случилось с ее кораблем, ни откуда она родом, ни куда плыла — ничего, только имя.

Красивая… тихая… и часто говорила стихами…

Я оставил ее на своем корабле, поселил в самой лучшей каюте, завалил сувенирами и диковинками — так обычно утешают пережившего беду ребенка…

Мералли довольно долго плавала вместе со мной. Однажды даже видела меня в бою, хотя я, помнится, всегда ее запирал: незачем девушке смотреть, как злобные мужики кромсают друг друга… Я показал ей далекие острова с диковинными цветами и животными… Научил играть на флейте… Мне было хорошо с ней, я душой отдыхал, пока не понял, что происходит…

Я был слеп, как последний идиот, и только по себе заметил, в чем дело… Мералли… тронула меня, как не должна смертная девушка трогать бессмертного… ты понимаешь, о чем я, Кангасск?.. Она любила меня так сильно, что я это почувствовал!..

Даже не знаю, как такое было возможно. Она видела, что часто я бывал жесток. Видела, как убивал. Знала, кто я и что я: я не скрыл от нее, что мне тогда уже было с лишним одиннадцать тысяч лет. И после всего этого — любить?..

Я долго думал, что делать с этим, и решил прекратить все, пока не поздно. Пока сам не привязался и ее не погубил…

— И что ты сделал?

— Познакомил Мералли с Зигой… Бедняга влюбился в нее без памяти, как только увидел. Он бы весь мир ей к ногам положил, если б она только попросила.

Помню, когда я отплывал на своем корабле, она плакала и кричала мне вслед и выбросилась бы за борт, если б Зига вовремя не сгреб ее в охапку. А через полгода, когда я увидел этих двоих вновь, они были влюблены и счастливы и играли веселую свадьбу. И я же, облачившись в серое с серебром, скрепил северным обрядом их союз, вместо священника.

Конечно, не все прошло бесследно, и не могло пройти. Мералли как-то сказала мне, что мы с Зигой очень похожи, будто братья. И добавила потом, что нет на земле Любви, есть только утешение… специально сказала, мне в укор.

— А что Зига-Зига?

— Да он все понимал не хуже меня. Я как-то обнаружил у него весьма красноречивый стишок о восьми строчках…

Скажи мне, отчего ты так красива?
Скажи мне, отчего ты так грустна?
За красоту земную выпью пива,
А за любовь — налью себе вина.

Скажи, о ком ты думаешь весь вечер?

Скажи, о ком грустишь, когда я сплю?
За страстный взгляд его я не замечу,
А за любовь к тебе его убью.

— Очень по-пиратски… — заметил Кангасск.

— Да уж… был у нас по этому поводу долгий разговор. На саблях… Я пытался ему втолковать, что не имею никаких претензий на Мералли, а он только орал, как он меня ненавидит, и кидался в атаку с упорством горного барана. Ничем хорошим это бы не кончилось, если б не вмешалась сама Мералли и не поклялась, что любит его и только его. Зига всегда таял, как воск, стоило ей на него хотя бы с нежностью посмотреть, так что он сразу мне все простил. Потому я и вел обряд на его свадьбе. Правда, на свои места все не вернулось, конечно. Через год где-то Зига отправился с Мералли и годовалой дочкой своей, тоже Мералли, прямо за горизонт, оставил мне весь флот и все золото.

— А ты?