Камень (сборник)

От вторника и до субботы
Одна пустыня пролегла.
О, длительные перелеты! —
Семь тысяч верст – одна стрела.

И ласточки, когда летели

В Египет водяным путем,
Четыре дня они висели,
Не зачерпнув воды крылом.

1915

«О свободе небывалой…»

О свободе небывалой
Сладко думать у свечи.
– Ты побудь со мной сначала, —
Верность плакала в ночи.

– Только я мою корону

Возлагаю на тебя,
Чтоб свободе, как закону,
Подчинился ты, любя…

– Я свободе, как закону,

Обручен, и потому
Эту легкую корону
Никогда я не сниму.

Нам ли, брошенным в пространстве,

Обреченным умереть,
О прекрасном постоянстве
И о верности жалеть!

1915

«Бессонница. Гомер. Тугие паруса…»

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся,

Как журавлиный клин в чужие рубежи —

На головах царей божественная пена —
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?

И море, и Гомер – всё движется любовью.

Кого же слушать мне? И вот, Гомер молчит,
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью.

1915

«С веселым ржанием пасутся табуны…»

С веселым ржанием пасутся табуны
И римской ржавчиной окрасилась долина;
Сухое золото классической весны
Уносит времени прозрачная стремнина.
Топча по осени дубовые листы,

Что густо стелются пустынною тропинкой,

Я вспомню цезаря прекрасные черты —
Сей профиль женственный
с коварною горбинкой!

Здесь, Капитолия и Форума вдали,

Средь увядания спокойного природы,
Я слышу Августа и на краю земли
Державным яблоком катящиеся годы.

Да будет в старости печаль моя светла:

Я в Риме родился, и он ко мне вернулся;
Мне осень добрая волчицею была,
И – месяц цезарей – мне август улыбнулся.

1915

«Я не увижу знаменитой “Федры”…»