Камень сердолик (СИ)

- Приветствую вас всех ещё раз! Давайте же есть, пить и веселиться!

Клим был искренне благодарен ей за то, что не стала толкать длинную и торжественную речь – от всех вкусных запахов у него закружилась голова, и охватило чувство зверского голода. Поэтому он спросил у сидящего рядом Нур-Тура, что из этих лакомств можно предложить Руши, и циркач, не чинясь, наполнил тарелку малыша всевозможными вкусняшками. Руши чинно приступил к еде, он тоже успел проголодаться, и только тут удивлённый Клим обнаружил на собственной тарелке целую гору разнообразной еды.

- Я взяла на себя смелость поухаживать за тобой, - сказала сидящая с другой стороны Звезда. – Думаю, что в городе ты ничего такого не пробовал, Хранитель.

Клим подумал, что вообще мало что пробовал из здешней еды и поблагодарил сестру.

Местная готовка оказалась выше всяких похвал. Клим попробовал и маленькие кусочки мяса, запечённые в тесте и просто таявшие во рту, и жареную… по вкусу рыбу, но с незнакомым острым ароматом, и не менее трёх разных салатов, и фаршированные мясом и зеленью яйца, и жареные же кусочки теста с начинкой из ягод, и слоёные пирожки, и сыр, и тонкие прозрачные пластинки чего-то напоминавшего мармелад, и сладкие фрукты, варёные в меду. Запивалось всё это приятным по вкусу напитком, напоминавшим гранатовый сок, но пахнувший корицей и ванилью. Сёстры явно не употребляли ничего алкогольного, но Клим этому был только рад. Судя по количеству разговоров, которые должны были состояться после пира, парню нужна была свежая голова.

Рушан, тоже напробовавшийся всего понемногу, скоро наелся и стал с любопытством разглядывать обстановку пещеры, а утолившие голод Сёстры предложили развлечь гостей пением и танцами.

Как оказалось, пели они просто замечательно, голоса у певиц были звонкие, нежного серебристого тембра, а в песнях звучала порой радость, порой печаль, но Климу понравилось всё. К тому же, певицы скинули свои бесформенные верхние одеяния, оставшись только в вышитых кофточках, похожих на топики и штанишках в обтяжку. Большинство певиц были молоды и красивы, так что слушая их, Клим получил самое настоящее удовольствие и от их голосов и песен, и от их красоты. А уж когда девушки пустились в пляс под аккомпанемент странного инструмента, напоминающего гитару, но играли на ней почему-то смычком. Назывался этот инструмент «торан» и звучал он просто изумительно. Кроме торана плясуньям аккомпанировали ещё две Сестры – одна отстукивала ритм на небольшом барабанчике, вторая играла на странной дудочке, словно связанной из нескольких тростинок. Но результат был вполне себе ничего, под звуки мелодии плясуньи кружились, изгибались в красивых позах, порой словно парили над полом пещеры. Когда музыка закончилась, Руши, смотревший на это во все глаза воскликнул:

- Как красиво!

- Брат Палый Лист! – неожиданно обратилась сестра Звезда к юноше, который примостился где-то с краю, явно стараясь быть как можно незаметнее, - может быть, ты споёшь для гостей?

- Все мои песни грустные, - тихо ответил Палый Лист, - не хочу портить ваше веселье…

Но взгляд его стал не таким тусклым, более живым и Клим, неожиданно для себя поддержал Звезду:

- Ничего, если песня хорошая, она веселья не испортит. Пожалуйста…

А за ним не промолчал и Руши:

- Я очень люблю всякие песни! Можно-можно-можно?

И проказник, сложив ручки перед собой, посмотрел на Палого Листа умоляющим взглядом. Такого взгляда Палый Лист выдержать не смог, он улыбнулся Руши и тихо сказал:

- Ну, если и ты просишь, малыш…

И, взяв торан, провёл пальцами по струнам, извлекая глубокие, сильные звуки. А потом запел:

Ты заглянешь мне в глаза,

Ничего там не найдёшь.

Смотрят стены в небеса,

Ловят стены серый дождь.

Все слова давно обман,

Все слова давно игра.

- Мы взлетим? Держи карман -

Лето кончилось вчера.

Лето кончилось вчера,

Оказалось - навсегда.

Город-холод, город-страх

Нас запутал в никогда.

Нас заставил охватить

Неохватность грустных дел…

Ты не стал, и мне не быть.

Этого ли ты хотел?..*

Смолкли последние аккорды, и Палый Лист, взглянув на серьёзные, погрустневшие лица тех, кто его слушал, тихо сказал:

- Ну вот, я же говорил, что мои песни грустные.

Но Руши восхищённо воскликнул:

- Это немного непонятно, но всё равно красиво! Правда, татта?

И, неожиданно сорвавшись с места, подбежал к Палому Листу, обнял его и поцеловал в щёку. А потом шёпотом (но так по-детски, что его слышали почти все) заявил:

- Ты ещё споёшь весёлую песню! Ты не потерял его, честно-честно!

- Что? – изменился в лице Палый Лист. – Что ты говоришь, малыш?

- Ты сам знаешь, - важно произнёс Руши и вернулся на своё место. А лицо Палого Листа разрумянилось, словно невидимый художник вернул ему краски. «Ого, - подумал Клим, - кажется, Нур-Туру точно ничего не светит…»