Камень власти

Париж встретил их мелким дождем. Начиналась осень. Над Сеной стоял туман, от которого колоссальные ковры плюща и дикого винограда, свисавшие с каменной облицовки набережных, отливали влажной изумрудной зеленью.

На улицах было немноголюдно. В предместье Марэ карета остановилась у кабачка «Шпора».

– Я помню, как город разрастался, – тихо сказал граф. – Как на этом месте была пустошь, хорошо видная с Монфокона. После страшной Варфоломеевской ночи она издали вся казалась усеяна обрывками бумаги. Это белели рубашки убитых – ведь на людей нападали ночью, они едва успевали выскочить из постелей. Теперь мало кто вспоминает, что резню начали гугеноты, и не в Париже, а в Кагоре и Васи. Несчастных скидывали прямо в воду, и с обеих сторон призывали Бога.

– Я думаю, Бога не знали ни те ни другие, – мрачно заявил Гонто.

– Ошибаетесь, – с грустью отозвался спутник. – И те и другие узнавали Его, когда страдали во имя своей веры.

– Говорят, монахов подковывали, как лошадей, и расстреливали, привязав к деревьям, – сказал банкир. – Хорошо, что сейчас такое уже невозможно.

– Вы полагаете? – Сен-Жермен поднял бровь.

– Просвещение смягчает нравы, – отозвался Гонто.

– Но человеческую душу изменить нельзя, – покачал головой граф. – В ней, как и прежде, сильно наследил дьявол.

– Дьявол! – Дверь кабачка распахнулась, и из нее выскочил толстый францисканец в коричневой рясе. Лицо его было красным от выпитого вина, глаза горели. – Дьявол сидит там! Будь проклято это место! Поворачивайте назад. – Монах было вцепился в уздечку одной из лошадей, но кучер ловко отпихнул его кнутом, и борец с нечистой силой со всего размаху ткнулся задом в стену трактира.

– Эй, папаша, дом снесешь! – крикнул ему кучер, разворачивая карету так, чтоб господа, выходя, не угодили в лужу.

– Спешите на свидание с Сатаной? – ехидно осведомился монах. – Глядите, я вас предупреждал. Зло проникает в любую щелку.

– Возможно, я самая широкая дверь для зла, – усмехнулся граф и решительно спрыгнул на землю.

Банкир последовал за ним.

Кучер отворил дверь трактира, и спутники попали в битком набитый зал, где гомонили с полсотни посетителей. Толстые неопрятные девки разносили кружки вина, блюда красных вареных раков и зелень.

Сизый дым от трубок поднимался к закопченным балкам, и Сен-Жермен не сразу рассмотрел человека, стоявшего на одном из столов и вещавшего, обращаясь к толпе:

– Дома ваши опустеют, и поселятся в них пеликан и еж.

– Где-то я это уже слышал, – робко произнес банкир.

– Книга Исайи. Глава 34. Стих 11, – процедил сквозь зубы его спутник.

– Реки Франции станут кровавыми, – завывал новоявленный пророк. – И в них не будет рыбы, но лишь мертвые тела составят улов ваш. Я это видел!

Сен-Жермен прищурился. Перед ним на столе возвышался действительно Рене Гов. Камердинер, вор и самозванец. Он был в растрепанном черном сюртуке, в руках сжимал мятую шляпу с дырявой тульей и чем-то напоминал протестантского проповедника. Только очень голодного. Его глаза в темных кругах на худом изможденном лице горели лихорадочным огнем.

Графу сделалось его жаль, ибо участь Гова была плачевна. Он выкрикивал в зал слова ворованной правды, которая обесценивалась, едва слетая с его языка. А вокруг люди пили, ели, дрались и щипали за зады разносчиц, не обращая на пророка ровным счетом никакого внимания. Лишь несколько зевак внимали оратору почти без всякого любопытства. «Не мечите бисер перед свиньями», – усмехнулся Сен-Жермен.

– Бог не простит вам вашей слепоты!

– Да ладно тебе, слезай, – один из посетителей, видно коротко знакомый с Говом, потянул его за рукав. – Хозяин прислал нам блюдо пескарей. Он говорит, если ты к завтрашнему дню не придумаешь чего-нибудь новенького, он перестанет нас кормить. Посетители уже не клюют. А ты задолжал мне.

– Метр Гонто, – тихо сказал Сен-Жермен, – отзовите этого навязчивого парня из трактира, как будто бы собираетесь ему что-то предложить. Скажите, что заинтересовались речью его друга, просите выступить у себя дома в собрании масонского кружка… Словом, задержите его на улице.

Банкир кивнул, недовольно запыхтел и начал пробираться к столу, за которым сидел Гов и его друг. Когда последний удалился вслед за Гонто, граф без колебаний подошел к бывшему камердинеру.

– Здравствуйте, Рене.

Бедняга оторвал глаза от тарелки и чуть не поперхнулся рыбьей костью.

– Дьявол! – тоненько запищал он и хотел вскочить, но темные глаза графа приковали его к месту. – Дья-явол, – повторил он еще тише.

Как и раньше, на трепыхание трактирного пророка никто не обратил внимания.

– Ты знал, что я найду тебя, – с мягкой укоризной сказал Сен-Жермен. – Зачем же ты сбежал?

– Я боялся, – выдавил из себя несчастный камердинер. – Я больше не мог жить в страхе. За вами повсюду ходит ужас!

– А разве теперь ты не боишься? – спросил граф.

– Еще больше, – признался Гов. – С той самой минуты, как сбежал, я не могу ни спать, ни есть от страха.