Камень во плоти

Идя вслед за солдатами к лифту, она не произнесла ни слова. Все еще гневается на него из-за жаворонковой воды. Он чувствует. А сейчас будет гневаться еще больше, ну и пусть, лишь бы жива осталась.

– Вид у тебя в этом пальто нисколько не смешной, – твердо сказал он, когда они дожидались лифта. – Наоборот, ты очень красива. Но лучше бы ты не приезжала.

– Этой женщине запрещено следовать за мной, – бросил он солдатам. – Один из вас останется с ней.

Лиса попыталась было превратиться, но Джекоб схватил ее за локоть. Кожа к коже, только так, тогда мех не вернется. Она отчаянно вырывалась, но Джекоб, не отпуская ее, сунул одному из солдат ключ от своей комнаты. Это был здоровенный детина, хоть и с лицом мальчишки, надо надеяться, он с ней справится.

– Следи, чтобы до завтрашнего утра она не выходила из номера, – приказал он. – И поосторожней с ней. Она оборотень.

Не сказать, чтобы последние слова привели солдата в восторг, однако он послушно кивнул и схватил Лису за руку. Больно видеть ее отчаяние, но куда больней будет потерять ее навсегда.

– Она убьет тебя! – Слезы любви, обиды и бессильной ярости стояли в ее глазах.

– Возможно, – отозвался Джекоб. – Но кому будет легче, если она убьет и тебя тоже?

Солдат потащил ее обратно в номер. Она сопротивлялась, как дикий зверь, и у дверей едва не вырвалась.

– Джекоб! Не ходи!

Ее крик все еще стоял у него в ушах, когда он выходил из лифта в гостиничный холл. На секунду ему и впрямь захотелось вернуться – но только чтобы стереть ярость, страх и боль с ее измученного лица.

Второй солдат, явно обрадованный тем, что охрану Лисы поручили не ему, по дороге успел поведать Джекобу, что родом он из деревни, с юга страны, и все еще находит много увлекательного в солдатской жизни. Было совершенно очевидно: он и понятия не имеет, кого именно Джекоб надеется повстречать в Императорских садах.

Огромные ворота с тыльной стороны дворца открывали раз в году, для народа. Его провожатый провозился с замком целую вечность, и Джекоб лишний раз с сожалением вспомнил про свой волшебный ключик и про многие другие чудо-вещицы, утраченные в крепости гоилов. Пропустив Джекоба в ворота, солдат снова набросил цепь, но не ушел, а, спиной к решетке, остался караулить. Видно, Доннерсмарку не терпится узнать, выйдет Джекоб обратно или нет.

Где-то вдали – цокотом копыт, стуком ободьев по брусчатке, бранью пьяниц, выкриками уличных торговцев и зазывал, перекличкой ночных сторожей – шумела вечерняя городская жизнь. Но здесь, под сенью мощных стен, мирно журчали фонтаны, в кронах деревьев заливались трелями механические соловьи, подаренные императрице на последний день рождения ее царственным кузеном из Лотарингии. В самом дворце кое-где в окнах еще горел свет, но на балконах и лестницах в канун столь торжественного дня стояла почти зловещая тишина. Джекоб старался не думать, где сейчас Уилл.

Ночь выдалась холодная, и на белесых от инея газонах его сапоги оставляли черные следы, зато трава, в отличие от гравийных дорожек, что протянулись вдоль клумб и живых изгородей, хорошо поглощала звук его шагов. По счастью, ему не надо было ни искать, ни выслеживать Темную Фею. Он знал, куда она направится. В глубине Императорских садов прятался пруд, тихие воды которого, как на озере фей, почти сплошь укрыты белыми лилиями, а по берегам точно так же клонятся над темной водой плакучие ивы.

Она стояла на берегу, и свет звезд переливался в ее волосах. Обе луны мягким сиянием ласкали ее кожу, и Джекоб вдруг ощутил, как вся его ненависть улетучивается при виде такой красоты. Но воспоминание о каменном лице Уилла мгновенно заставило его опомниться.

Заслышав его шаги, она вздрогнула, обернулась, и тогда он распахнул свой черный плащ, чтобы стала видна белая рубашка, – все, как учила ее сестра: «Белое как снег. Алое как кровь. Черное, как эбеновое дерево». Одного цвета пока недостает.

Одним ловким движением Темная Фея распустила волосы и бросила на него полчища черной моли. Однако Джекоб уже успел ножом полоснуть себя по руке и отер кровь о белоснежную рубашку. Мотыльки шарахнулись назад, словно им опалило крылья.

– Белый, алый, черный, – вымолвил он, отирая клинок о рукав. – Цвета Белоснежки. Так мой брат всегда их называл. Он сказки очень любил. Кто бы мог подумать, что в них столько силы?

– Про три цвета тебе откуда известно? – Фея отступила на шаг.

– Сестра твоя рассказала.

– Она выдает тебе наши тайны… Уж не в благодарность ли за то, что ты ее бросил?

Не смотри на нее, Джекоб! Она слишком прекрасна.

Фея сбросила туфельки и подошла еще ближе к воде. Джекоб чувствовал на себе ее силу столь же явственно, как холод этой ночи.

– Очевидно, твою вину простить еще трудней, – сказал он.

– Да, они все еще негодуют из-за того, что я ушла. – Фея тихо рассмеялась, и черные мотыльки запорхнули ей обратно в волосы. – Все равно не пойму, чего она хотела добиться, рассказав тебе про три цвета. Как будто я не в силах погубить тебя без всякой моли.