Камень второй. Горящий обсидиан

Мастера падали. С безмолвным восторгом фанатиков, узревших истинное искусство. И только последний — с удивительным, загнутым на конце клинком умер иначе: увидев наконечник стрелы, ударившей в спину и вышедшей из груди. Он упал на одно колено, даже пытался подняться, все еще сжимая в руке меч, но не смог… и душа его умчалась вместе с остальными на свои теневые небеса…

За ним Максимилиан увидел Эр'тора, опускающего лук. Похоже, битва была закончена. Если бы не Урхан, испортивший своей атакой прекрасный план Стигов… но об этом Максу просто не хотелось думать; он выдохся совершенно. И на посох опирался теперь гораздо сильнее прежнего.

Шумно хватая ртом воздух, он двинулся к кольцу повозок, туда, где оставил Эдну. Он ничего не чувствовал и ничего не предвидел. Если Горящий и пытался сейчас втолковать ему что-то, то Макс был ко всему глух. «Всякой силе есть предел…» — как наяву слышал он слова Ваннаха и понимал, что сегодня подошел к своему пределу слишком близко…

…Каково это — видеть канувшим в бездну смерти то, ради чего ты сражался?.. Каково?..

…Максимилиан уронил донгоровый посох в пыль и устало опустился на колени сам. Чувства душили его, давили на все неправильно сросшиеся ребра, словно стремились разорвать грудь.

…Он легко представил, как все случилось…

Эдна поняла его короткий приказ и догадалась вынуть стрелу из плеча Прайна и полить рану аноком меллеосом… даже крышку закрутила обратно, как положено…

Рана тут же затянулась, конечно. Не до изумлений было им обоим. И тогда, когда Максимилиан, окруженный мастерами, не мог никому прийти на помощь, они сражались плечом к плечу: девчонка и безусый паренек с багровым шрамом на плече. Прайна убили мечом. А Эдну настигла стрела — она лежит на боку, и из груди ее торчит черное древко…

«Но опять никого не спас…»

Максимилиан заставил себя встать и подойти. Протянув руку, он коснулся шеи Эдны… несколько мгновений пальцы ощущали лишь остатки живого тепла, а потом — слабо, но верно отозвался пульс…

В следующую секунду воспрявший духом Макс уже отламывал у стрелы наконечник. Отшвырнув его в сторону, он с хрустом разорвал тонкую черную рубашку Эдны, чтобы освободить рану от одежды…

— У нее кровь шла горлом, — послышался настойчивый голос Урхана за спиной, — значит, легкое пробито! Если ты сейчас вытащишь стрелу, девчонка умрет. Стрела должна выйти сама…

Да, есть такое дело. Макс знает, он читал. Отламывают наконечник и ждут, пока тело больного, бьющегося в горячке многие месяцы, вытолкнет стрелу само… с гноем и слизью… Стоит ли говорить, что такое испытание дано пережить далеко не каждому?..

— Я знаю, что делаю, — огрызнулся Макс, открывая фляжку с аноком меллеосом.

Он замер, занеся ее над раной. Нужно было действовать быстро… стоит вытащить стрелу, как Эдне останется жить всего-ничего…

Быстро. Решительно.

Взявшись за древко, Макс что было сил рванул его на себя — и перевернул над раной фляжку…

Тонкая струйка золотистого анока меллеоса, вырвавшаяся из нее под давлением, смешалась со свежей кровью. Рана вспухла, надулась бесформенным багровым пузырем… и, запоздав совсем немного, раздался крик…

«Боль была нужна, чтобы вернуть заблудшую душу обратно…» Максимилиан вспомнил, как кричал, возвращаясь, сам. И пусть тогда он весь был одной сплошной кровавой раной, но его боль было кому успокоить. Здесь же… здесь, на Ничейной Земле не применить даже того глупого самодельного заклинания для снятия боли.

«Милая Эдна… тебе придется все прочувствовать… благо, рана не так велика…»

Отчаянный крик перешел в плач, поднимавшийся к темным, пустым небесам, в самую высь. Максимилиан сидел на коленях, обняв вернувшуюся калачиком Эдну, прижав ее к себе так крепко, словно старался разделить с нею ее боль. Ткнувшись носом в ее короткие волосы, он плакал… впервые за целую вечность… плакал от радости. Искренне. Тихо всхлипывая…

И молча стояли над Максом и Эдной пятеро выживших — Урхан, Грегор, Денн, Эр'тор и Эвин…

Глава двадцать четвертая. Туман за окном

Как мимолетна встреча и проста…

На том пути от жизни и до смерти
Мы встретились с тобой, как два листа
В осенней листопадной круговерти.

И лист один другим был восхищен,

Но ветер выл протяжно и сурово…
Мой друг, мы вряд ли встретимся еще;
А хаос ветра не столкнет нас снова.

Поздний Милиан. Безымянное

Все раны излечил анок меллеос, оставив только несколько грубых шрамов на память каждому…

Всех падших в бою той ночью похоронили в одной могиле… Эвин пытался громко возразить против этого, но Урхан сказал: «Не надо. Смерть примиряет всех»…

Светало. Обоз двигался прежней дорогой. Если бы не его сильно поредевшая охрана, ничто бы и не напомнило о ночной песне стигийских дудочек…