Каменная бойня

Первым допрашивали Ливерпуля. Здесь надо сказать, что ни его, ни Мопсика не помещали в комнату для задержанных. И не потому, что оперативники проявили к ним сострадание, а просто, чтобы мажоры ни о чем не сговорились с девицами. То есть чтобы они не проинструктировали их, как себя вести на допросе и что говорить. Поэтому Ливерпуля и Мопсика просто отвели в отдельный пустой кабинет, сняли с них наручники, велели сидеть тихо во избежание неприятностей и заперли кабинет на замок. Ни телефона, ни каких-либо других способов связи в кабинете не было, так что связаться с окрестным миром Ливерпуль и Мопсик не могли. Не было у них возможности докричаться и через окно, так как оно выходило в глухой внутренний двор, огороженный высокой стеной. И тут уж хоть кричи, хоть не кричи – все равно не докричишься.

Поначалу, конечно, Ливерпуль вел себя вызывающе, демонстрировал свою независимость и то, что в определенных кругах называется крутизной, сулил оперативникам всяческие скорые и неминуемые несчастья и беды в их служебной карьере и личной жизни. Все три оперативника молча его слушали, страдальчески подперев подбородки кулаками.

– Ну что, выговорился? – спросил, наконец, Мешалкин. – Вернулся в действительность? Потолкуем по существу? Тем более что действительность твоя хреноватая. Можно даже сказать – безрадостная и бесперспективная. Потому как влип ты, парень, по самое по это. Ну, а коль влип, то и отвечать придется по полной программе. Ты, главное, уразумей, о чем я тебе толкую!

– Это куда же я влип? – с мрачной подозрительностью спросил Ливерпуль. – О чем это вы тут базарите?

– О «тоннеле» мы тут базарим, красивый ты наш! – пояснил Лосенок. – Вот в него-то ты и влип. Да так, что не видно для тебя света ни в конце тоннеля, ни в начале. Кранты тебе, парнишка. Крытая тюрьма! Несмотря на твоего богатого папашу и прочие подпорки и спасательные круги. Не спасет тебя твой папаша, ой, не спасет! И всякие прочие адвокаты тебе также не пригодятся. Четвертной тебе светит, как с куста! Ну, а что ты хотел? Торговля наркотиками – это, понимаешь ли… – Лосенок, произнося столь длинную и темпераментную речь, в конце концов выдохся и не договорил фразу до конца.

– О каком таком тоннеле идет речь? – буркнул Ливерпуль. – Что-то не понимаю я ваших намеков…

– Ну да? – в голосе Лосенка прозвучало просто-таки неподдельное изумление. – Неужто и вправду не понимаешь? Ай-ай-ай… Ай, как плохо, когда человек не понимает очевидных вещей! Плохо для этого человека – для кого же еще! Так и быть, дам дополнительные разъяснения. О наркотике я толкую под названием «тоннель»! О нем самом. И – о тебе. То есть о твоих полюбовных отношениях с этим самым «тоннелем»! Уразумел? Вот только не свисти, что ты первый раз слышишь это слово! Потому как имеются у нас неопровержимые доказательства! Ну, а коль они неопровержимые, то это для тебя – хуже не придумаешь. Крытая тюряга! Двадцать пять лет без всякого снисхождения!

– Ты вот что, красавец! – вступил в разговор Герасимов. – Ты вместо того, чтобы брыкаться и корчить из себя авторитета, лучше призадумайся. Расскажешь нам все, как оно есть, отпустим на свободу. А там – твой родимый папаша, адвокаты… В общем, полная свобода для маневра. Хоть весь облепись адвокатами, хоть ночуй с ними в одной постели. А вот пока ты у нас – тут тебе никакой свободы! Тут, понимаешь ли, игра по нашим правилам.

На этот раз Ливерпуль ничего не ответил – он размышлял. А потом сказал:

– Ну, «тоннель»… Ну, пробовал я его один раз… А что, нельзя? По закону можно. Я законы знаю.

– Вот что, друг мой Ливерпуль! – Лосенок подсел к Ливерпулю и даже обнял его за плечи. – Знание законов – это, конечно, хорошо. Но тогда ответь нам, что бывает за торговлю наркотиками?

– А я торговал? – огрызнулся Ливерпуль. – Вы сначала докажите!

– Не торговал, так предлагал это делать другим, – к Ливерпулю с другой стороны подсел Герасимов. – Делал разные намеки… А это одно и то же, то есть та самая торговля. Даже еще хуже, так как в этом случае с тебя спрос не как с рядового распространителя, а как с организатора целой шайки наркоторговцев. Вот и смекай, если ты говоришь, что знаешь законы.

– Какие намеки? – Ливерпуль злобно взглянул вначале на Герасимова, а затем на Лосенка. – Никаких намеков никому я не делал!

– Кто такой Акробат? – спросил Мешалкин.

– Какой еще Акробат? – вскинулся Ливерпуль. – Не знаю я никакого Акробата!

– Нет, не будет у нас с тобой делового разговора! – вздохнул Лосенок, поднимаясь. – Да и ладно. Не хочешь, так и не надо. Дело хозяйское: или париться в тюряге, или гулять на свободе. Судя по всему, ты выбрал тюрягу. Что ж… – тут Лосенок артистически развел руками, – в нее-то мы сейчас тебя и спровадим. А вот с твоим дружком Мопсиком поговорим. Уж он-то парень не промах, он куда умнее тебя! Значит, поговорим и отпустим его на свободу. А ты отправляйся в камеру. Ну, чего ты расселся? Вставай, и пойдем. Здесь недалеко…