Каменная болезнь. Бестолковая графиня

Милена Агус Каменная болезнь. Бестолковая графиня

Каменная болезнь

«Если я не встречу тебя в этой жизни, пусть останется чувство потери».

Так думает солдат в фильме «Тонкая красная линия»

[1]

1

Бабушка познакомилась со своим Ветераном осенью 1950-го. Она впервые в жизни приехала из Кальяри на материк. Почти сорокалетняя и бездетная: из-за su mali de is perdas [2]у нее всегда случались выкидыши на первых месяцах беременности. Потому врачи и прописали ей лечение на водах, и она отправилась туда, надев широкое пальто, высокие ботинки со шнурками и прихватив чемодан мужа, с которым он когда-то приехал к ним в деревню.

2

Замуж она вышла поздно, в июне сорок третьего, после бомбардировок Кальяри американцами, а в те времена в тридцать лет незамужняя женщина уже считалась старой девой. Не то чтобы она была уродина или у нее не было поклонников, напротив. Но только все кавалеры в какой-то момент вдруг начинали наведываться все реже и реже, а потом и вовсе исчезали, так и не попросив ее руки у моего прадеда. Любезная синьорина, непреодолимые обстоятельства не позволяют мне ни в эту, ни в следующую среду de fai visita a fustetti, [3]как бы я того ни хотел. Бабушка ждала, но на третью среду ей обычно подсылали pipiedda [4] с запиской, вновь откладывая визит, на этом все и кончалось.

Мой прадед и бабушкины сестры все равно любили ее и такой, в отличие от моей прабабки: она ее просто за родную дочь не считала и обращалась с ней соответственно, говорила, что та сама знает почему.

По воскресеньям, когда девушки ходили к обедне или прогуливались вдоль шоссе под ручку со кавалерами, бабушка собирала в пучок свои волосы, которые даже на моей памяти, в старости, оставались у нее густыми и черными, а тогда и подавно, и шла в церковь, чтобы спросить у Бога, почему, ну почему он так несправедлив к ней и не дает ей узнать, что такое любовь. Ведь любовь — это самое прекрасное, единственное, ради чего стоит жить на этом свете, а так что это за жизнь, когда встаешь в четыре утра и работаешь по дому, потом в поле, потом учишься вышивать — скука смертная, — потом с кувшином на голове идешь к источнику за питьевой водой, да еще каждую десятую ночь напролет печешь хлеб, а еще таскаешь воду из колодца и кормишь кур. Раз уж Бог лишает ее любви, пусть лишит и жизни каким-нибудь способом. Священник на исповеди сказал ей, что думать так — тяжкий грех и что на свете есть много всего другого, но бабушке на все остальное было наплевать.

Однажды моя прабабка подкараулила ее во дворе с плеткой для быков и давай хлестать, пока на голове не появились раны и не подскочила температура. Дело в том, что до нее дошли давно ходившие по деревне слухи, что кавалеры разбегаются от ее дочери, потому что она забрасывает их пламенными любовными стихами со скабрезными намеками, чем пятнает не только свою честь, но и честь всей семьи. Она все хлестала и хлестала ее и вопила «Бесовка! Бесовка!», проклиная тот день, когда отправила ее в школу, где ее научили писать.

3

В мае сорок третьего в деревне появился мой дед: ему было за сорок, он служил на Кальярских солеварнях. В Кальяри у него был прекрасный дом на улице Джузеппе Манно, прямо возле церкви Санти-Джорджо-э-Катерина, где за крышами Ля Марины проглядывало море. От этого дома и от церкви, как и от многого другого, после бомбардировок 13 мая осталась только воронка с грудой обломков. Бабушкина семья приютила этого непризывного возраста благопристойного синьора, который только что потерял жену, и чьи пожитки состояли из пожертвованного кем-то чемодана и кое-каких вещей, спасенных из руин. Более того, ему предоставили приют и кормили совершенно бесплатно. Еще до конца июня он попросил руки бабушки и женился на ней. Весь месяц перед свадьбой бабушка плакала дни напролет и на коленях молила прадеда отказать этому человеку, сказать ему, что она уже помолвлена и жених на войне. А сама она готова на все: если они не хотят ее больше видеть, уедет в Кальяри, будет искать там работу.

— De Casteddu b`eninti inn`oi, filla mia, e tui b`olisi andai ing'uni! Non c’esti prus n'udda in sa citt`adi. [5]

— М`aсса esti, — вопила моя прабабка, — М`aсса schetta! In sa cittadi a fai sa baldracca b`oliri andai, chi scetti kussu pori fai, chi non sciri fai nudda cummenti si spettada, chi teniri sa conca prena de bentu, de kandu fiada pitica! [6]