Каменная обезьяна

— Я немного говорю, — сказал Чанг. — Моя жена — она говорит очень плохо.

— Вы мистер Син? — обратилась судья к адвокату.

— Да, ваша честь.

— Вы смогли бы переводить?

— Разумеется.

— Как правило, процесс усыновления в нашей стране является длительным и сложным. Семье иммигрантов с неопределенным статусом практически невозможно получить разрешение об опеке.

Она остановилась, давая возможность Сину перевести ее слова. Мей-Мей кивнула.

— Однако сейчас мы имеем дело с из ряда вон выходящими обстоятельствами.

Еще одна пауза, в течение которой с языка Сина слетали отрывистые китайские фразы. Теперь закивали оба, Сэм Чанг и его жена. Они молчали, однако глаза Мей-Мей зажглись, дыхание участилось. Сакс видела, что ей хочется улыбнуться, но она с трудом сдерживается.

— Служба иммиграции и натурализации сообщила о том, что вы подали прошение о предоставлении политического убежища, которое, учитывая вашу диссидентскую деятельность в Китае, скорее всего, будет удовлетворено. Это позволяет надеяться, что вы сможете позаботиться о благополучии ребенка. Также отрадно слышать, мистер Чанг, что и вы, и ваш старший сын имеете работу.

— Да, сэр.

— «Мэм», а не «сэр», — строго поправила судья Бенсон-Уэйлс, женщина, привыкшая в суде повторять свои распоряжения лишь один раз.

— Извините, мэм.

Судья повторила семье Чанг то, что она только что рассказала Сакс об испытательном сроке.

Судя по всему, их знание английского оказалось достаточным, чтобы понять общий смысл ее слов, не дожидаясь окончания перевода. Мей-Мей тихо заплакала, а Сэм Чанг, стиснув ее в объятиях, улыбнулся и что-то шепнул ей на ухо. Подойдя к Сакс, Мей-Мей крепко обняла ее.

— Сейсе, спасибо, спасибо...

Судья подписала лежащие перед ней документы.

— Можете забрать ребенка прямо сейчас, — сказала она, показывая, что все свободны. — Адвокат Син, проследите за тем, чтобы секретарь оформил все бумаги.

— Да, ваша честь.

Сэм Чанг вел свою семью, отныне официально увеличившуюся на одного человека, к автостоянке перед зданием Гражданского суда. За сегодняшний день ему уже второй раз пришлось иметь дело с американским правосудием. Утром Чанг давал показания на предварительных слушаниях по делу семьи Ву. Судьба их прошения о предоставлении убежища была не столь определенной, и все же адвокат выражал сдержанный оптимизм. Скорее всего, Ву также позволят остаться в Соединенных Штатах.

Семья Чанг задержалась перед желтым спортивным автомобилем Сакс. Уильям, с утра мрачный и задумчивый, просиял.

— «Камаро», — заметил он.

Сакс рассмеялась.

— Ты разбираешься в американских машинах?

— А разве можно ездить на чем-то другом? — презрительно ответил долговязый мальчишка, пристально разглядывая машину. — Какая лапочка, твою мать!

— Уильям! — строго прошептал Чанг, получив в ответ недоуменный взгляд сына.

Мей-Мей с детьми прошла к микроавтобусу, а Чанг задержался радом с Сакс. Тщательно подбирая слова, он сказал:

— То, что сделаете для нас вы и мистер Райм... Я не есть знаю, как вас благодарить. А малышка... Понимаете, моя жена, она всегда имеет...

— Я все понимаю, — ответила молодая женщина.

Ее голос дрогнул, и Чанг понял, что она чувствовала себя неловко, выслушивая слова благодарности. Плюхнувшись на сиденье своей машины, Сакс поморщилась от боли в суставе или растянутой мышце. Взревел мощный двигатель, и машина рванула со стоянки, оставив черный след шин.

Семье предстояло отправиться в погребальную контору в Бруклине, где готовили к похоронам тело Чжана Цзици. Но Сэм Чанг не двигался с места, уставившись на возвышающийся перед ним внушительный комплекс правительственных зданий. Ему, оказавшемуся между инь и ян, темной и светлой сторонами жизни, требовалось побыть одному. Как он хотел сбросить с себя все грубое, мужское, традиционное, авторитарное — качества прежней жизни в Китае, — и шагнуть навстречу нежному, женственному, чувственному, новому: всему тому, что олицетворяла «Прекрасная страна». Но как же нелегко это сделать! Мао Цзедун пытался избавиться от старых обычаев и мыслей одним указом и едва не разрушил этим всю страну.

Нет, прошлое всегда останется с ними. Чанг пока что не знал, как найти для него место в будущем. Но это обязательно произойдет. Подумать только, как близко находится Запретный дворец с его древними призраками от площади Тяньаньмынь, где веет совсем другой дух. И все же Сэм Чанг подозревал, что на примирение прошлого и будущего уйдет вся его оставшаяся жизнь.

Вот он, на противоположном конце земного шара от всего того, что ему знакомо, охваченный смятением, окруженный трудностями.

Его терзает неопределенность жизни в незнакомой стране.