Каменное братство

– Есть идея – давай сделаем сериал про мою бабушку. Про ее жизнь.

– А что у нее было такого особенного?

– То-то и хорошо, что ничего особенного – все как у всех. В двадцать первом изнасиловали дочку и сожгли дом, в тридцать втором сын и дочка, уже другая, умерли от голода. В войну один сын пропал без вести, другого убили, один внук спился, другого закрыли, припаяли червонец… Ну и муж регулярно запивал, все семейство разбегалось кто куда… В общем, то что надо, сплошная рутина.

– Нет, это тоже не годится, надо, чтоб героев было не жалко.

Ну и чем же я буду пленять убогую тетку, которая способна интересоваться чужой жизнью и при этом не жалеть?

Я намеревался вновь выдать себя за представителя на этот раз телевизионной компании: «Как работает телевизор?» – «Да лучше бы не работал – давно собираюсь утюгом в него запустить!» – «А в чем дело? Помехи? Бывает такой фабричный дефект: герои сериалов выходят из ящика и поселяются в доме, не дают хозяевам жить». – «Во-во», – и так далее. Но от хозяев ординарнейшей хрущевки сразу дохнуло такой унылой скукой, что мой певческий дар увял еще в носоглотке.

Чтобы воспеть, надо влюбиться, а как влюбишься в проплетенную алой сеточкой бульбочку носа и жиденькие крашеные кудерьки немолодой гипертонической супруги, в словно бы намокшую от слез бороду геморроидального супруга, – придающую ему, впрочем, хоть сколько-то бодрящее сходство с водяным. У них и от книг веяло скукой (я только тут сообразил, что у Толика не видел ни единой).

Но я, притворившись, будто сморкаюсь, на мгновение закрыл глаза и вслушался. И услышал.

Супруг уже целые десятилетия размышляет, как нам обустроить Россию, и, начавши от истоков, никак не может опуститься до устья – все разбирается с полянами, древлянами, северянами и радимичами, с варягами, половцами, хазарами и монголами, с византийством, славянством, иудейством, язычеством, евразийством, атлантизмом… Супруга же глубоко чтит в нем великого мыслителя и ни разу за сорок три года не решилась войти в его кабинет без стука, и детей начала приучать к такому же почтению – «тс-с, папа работает!..» – едва ли не раньше, чем к горшку. Она шла по пустыне за этим Моисеем сорок лет и наконец оказалась в пустыне еще более безжизненной. Ей наконец стало ясно, что мир так и не оценит гений ее кумира, а нормальная женская жизнь ее, и прежде до крайности скудная, теперь иссякла окончательно: дети, в свое время очень охотно покинувшие отчий дом – храм одного божества, – наносили только редкие вымученные визиты, а подросших внуков и вообще удавалось загнать лишь на самые священные торжества – дни рождения Дедушки.

Она и не заметила, как встречи с жизнерадостными разведенками Лерой и Дашей, обменивающимися рецептами витаминного салата и комплексами упражнений против живота, сделались единственными ожидаемыми ее радостями, а сладкими тревогами – причудливые отношения Лобанова с Ириной, в которых она и сама уже не знала, кому сочувствовать – Ирине или лобановской жене Лидии Аркадьевне, которая, похоже, всерьез решила уехать в Канаду. Хотя так тоже нельзя – надо же и о дочери подумать, она ведь ужасно привязана и к отцу, и к матери (везет же некоторым!..), да и сам Лобанов не настолько уж и виноват: если бы Лидия Аркадьевна принимала его работу так близко к сердцу, как это полагается в хорошей семье, то его бы и не потянуло к Ирине, вот сама она всегда жила делами мужа, его никогда никуда налево и не тянуло…

Зато от мужа не укрылось, что единственную жрицу его культа тянет куда-то прочь, и это стало для него самым настоящим душевным потрясением – для косноязычного Орфея, сумевшего из целого мира околдовать одну только глуповатую Эвридику. И теперь единственная ниточка, еще связывающая его с жизнью, грозила оборваться…

Когда я их услышал, я тут же сумел и увидеть их, какими они были друг для друга – отгороженный от всего мирского паренек с Электровозной, сжигаемый жаждой какой-то неведомой правды, и доверчивая девочка, мечтающая на своей Тридцать второй Красноармейской посвятить жизнь неведомому герою, несгибаемому и бескорыстному…

И во мне послушным эхом тут же отозвалась нужная песня. Я поведал супругам о том, что наша компания жаждет припасть к источнику семейного сериала, в котором бы предстал какой-то лик России. Бывают такие выдающиеся семейства, в которых, как в капле росы (я знал, что этот образ – капля росы – покажется им особенно красивым), отражается вся история народа – и его подвигов, и его… Я хотел сказать: злодеяний, но вовремя успел отозваться их уже напрягшейся настороженности и произнес: бедствий – злодейства пусть творят наши враги. И вот, из десяти миллионов вариантов компьютер – главное, компьютер, он никогда не ошибается! – выбрал именно их семью. И теперь мы крайне нуждаемся в их помощи: нужно собрать как можно больше фактов, даже самых мелких – в искусстве нет мелочей! – из жизни их родственников, даже самых далеких, – в истории близки все!