Каменное сердце

Некоторое время гитарист играет, а певцы тихо хлопают в ладоши.

Потом парень-танцор возвращается и садится рядом с певцами. Снова выходит женщина – теперь на ней еще и красный шарф – и начинает танцевать уже одна. У нее страдающее лицо, без мимики, с глубокими печальными складками на лбу. Танцует очень яростно, но – отчужденно. Танец отдельно, она – отдельно, в своей тоске-печали. У парней тоже хмурые равнодушные лица. Время от времени они вытаскивают из-под стульев бутылки с водой и соком, промачивают глотки.

Пыльная мятая одежда из дешевой тусклой ткани. Немытые волосы. Громкие, но унылые голоса. Грохот каблуков.

Что это?

Аутентичное народное искусство, конечно. Вечер в сельском клубе, иными словами. Даже не в клубе, а у околицы. Это само по себе не плохо. Это хорошо и замечательно. Но к сельским посиделкам нельзя прикладывать критерии профессионализма, зрелищности, качества постановочной части (костюмов и декораций). Люди общаются друг с другом и сами с собой посредством традиционных способов самовыражения. Рыдают в танце. Ну и ладно, раз им это надо, раз им так нравится. Но при чем тут зрители?..

Закончилось первое отделение.

Мы вышли на улицу подышать.

Сразу стало весело и прекрасно на душе.

Поэтому мы решили не возвращаться. Ничего! Этих сорока минут нам хватит, чтобы всем рассказывать, как мы были в клубе для знатоков и ценителей, видели настоящий, живой, подлинный фламенко!

Только не цензура!

политический выбор

Книжный развал у метро «Спортивная». Два старика с седыми бородами, в серьезных очках, рассматривают книги.

Один говорит:

– Господи, ну сколько же идиотов! Какие идиоты это пишут?!

(И в самом деле. Книги типа «Ахиллес – прародитель русских», «Загадка убийства Брежнева», «Золото Рейха на службе Сиона», «Как справиться с долларом» и т.п.)

– Люди же покупают, – отвечает второй. – Значит, людям надо.

– Значит, они тоже идиоты! – говорит первый.

– Конечно! – говорит второй. – Но где альтернатива? Цензура?!

– А хоть бы и цензура! – восклицает первый. – В проклятом СССР ни за что не издали бы вот такого! (стучит пальцем по этим «скифо-масонам»)

– А почему в «проклятом»? С чего вы взяли, что я против СССР?

– Потому что вы против цензуры!

– А вы за цензуру?

Тот молчит, переводит дух.

– Нет, – говорит. – Что угодно, только не цензура…

Простая история

докучного долга аляповатый лубок

Жил-был себе мальчик, тонкий такой, образованный, из хорошей семьи, с умственными запросами, диплом писал по творчеству Андре Бретона, и вообще.

Потом влюбился в девочку. Очень красивую. Но насчет запросов не очень – умственных запросов, я имею в виду. Но, правды ради, и не так чтобы сплошное хабальство или требования к мужу, чтоб деньгу зашибал. Скромная, работящая, из кочана капусты и суповой курицы такой салатик соорудит – гости обхвалятся!

Он, конечно, пытался ей про французскую поэзию. А она шепотом: «Давай лучше по…» Ну, в смысле, потанцуем. Обнимет за шею, прижмется, а глазищи голубые, а ресничищи – ух…

Через десяток лет смотрю на бывшего мальчика: совсем приручила его скромная милая красавица и двое крепких, щекастеньких детишек. Пузо. Пиво. Шашлык на даче с родственниками со стороны жены. Работает переводчиком на фирме, но говорить об этом не любит.

Зато сообщает: «В субботу сорок банок закрыли!»

Вот я и думаю – где же твои запросы и тонкости? Неужели эта тетка смогла тебя так обломать, примять и заровнять?

Нет, думаю! Ты с самого начала был такой. А всякий Андре Бретон и прочие умности – это было не более чем тополиный пух поверх каменной мостовой. Разметается и улетает от взмаха длинных ресниц. Было бы наоборот, были бы твои тонкости и запросы настоящей каменной кладкой твоей души – летела бы от тебя эта простенькая красавица, как тот самый пух…

Вторая заповедь

who is who in American politics

Мне восемнадцать едва исполнилось. Начало 1969 года. К нам в гости пришла самая настоящая американка. Переводчица и поэтесса, кажется. Русским владеет неплохо, бойко говорит, всё понимает.

Кроме нас с папой-мамой, были еще какие-то гости. Разговор зашел о Жаклин Кеннеди, которая только что вышла замуж за Онассиса. Сенсация года. Все ахали – как она могла! За этого старого урода! Да еще после Кеннеди!

– А чего такого? – пожала плечами американка. – Чего тут удивительного?

– Но ведь она такая…

– Какая «такая»? Самая обычная великосветская вертихвостка (на самом деле эта американка гораздо крепче выразилась, но уж ладно). Как все девочки из нашей элиты. Да из любой элиты!

Мы замолчали, пораженные.

– А как же Кеннеди? – робко спросил кто-то. – Если она в самом деле просто светская вертихвостка, как же такой человек мог на ней жениться?..

– Какой «такой»? – пожала плечами американка. – Самый обычный президент. Дурак, похотливый жеребец и вообще пустое место. Марионетка в руках военно-промышленного комплекса и банковского капитала. Не более того.

Такой вот ледяной душ на наши романтические души.