Каменное сердце

Вдруг он увидел ее. Она стояла недалеко от схода с эскалатора, спиной прислонившись к мраморной колонне. Она была похожа на Флору на картине Боттичелли «Весна». Точно такой же нос, светлые глаза и рыжеватые волосы по бокам прекрасного лица. У нее был большой торчащий живот – на самом деле подвязанная подушка, Сергей Борисович это заметил сразу – и картонка в руках: «Помогите выжить!». Конечно, это был обман для дураков, но уж очень хороша она была. Сергей Борисович остановился. Протянул вбок и чуть назад правую руку. Охранник вложил ему в пальцы пятисотку. Сергей Борисович подошел и положил купюру в сумку, которая стояла на полу. «Спаси Господи!» – прошептала девушка. Сергей Борисович рассмотрел ее внимательно. Чудесные глаза. Чуть приоткрытые губы. Тонкие брови. Безупречный подбородок.

Сергей Борисович вытащил из бокового кармана блокнот и авторучку. Написал: «Ничего не бойся. Иди вот за этим парнем. Наверху машина. Все будет хорошо». Показал записку охраннику, потом отдал ей. Она прочитала и кивнула. У нее даже слезы выкатились из прекрасных глаз и побежали ручейками по прекрасным щекам и вниз, на прекрасную шею. Сергей Борисович отвернулся и пошел дальше, уже с одним охранником – и вот теперь она живет у него на даче, а по вечерам он часами доказывает своей жене, что все сделал правильно. Что она ему как дочь, которая у него вполне могла бы быть, если бы он женился в восемнадцать. Или как сестра, если бы его мама Анна Алексеевна еще раз родила в сорок. Что они ее научат всему хорошему и удочерят, раз уж своих нету. И выдадут за сына Арсения Андреевича. И будут жить-поживать, нажитое проживать…

– Понятия, понимаешь? – повторил Лисо.

– Мне по херу твои понятия, – Сергей Борисович тоже перешел на «ты».

– Ты беспредельщик, да? – Лисо откинулся в кресле. – Как бы не пожалел!

– Я беспредельщик, да, – покивал Сергей Борисович.

Встал, быстро достал из комода пистолет и всадил четыре пули в живот Лисо. Тот завыл.

Прибежали охранники. Замотали ему рот скочтем. У него были безумные предсмертные глаза, коричневый лоб стал мокрым и серым. Сергею Борисовичу было не жалко. «Вот если бы кино про Афган, я б разрыдался», – подумал Сергей Борисович и хмыкнул сам на себя.

– Доделать? – спросил охранник.

Сергей Борисович пожал плечами. Лисо унесли. А Сергей Борисович продал дачу и уехал за границу. Вместе с женой и этой девушкой.

Кстати, девушка так и не сказала, как ее зовут. Паспорта у нее не было, так что сколько ей лет – тоже неизвестно, а сама она не помнила. И про свою семью и дом тоже не помнила ничего или говорить не хотела. Ну и ладно. Сергей Борисович за всё заплатил. Назвали Флорой, как на картине Боттичелли. Флора Александровна Смоленцева, потому что на метро «Смоленская» она стояла.

Он надеялся, что со временем она придет в разум. Наверное, думал он, у нее в детстве была какая-то страшная травма. Может быть, родители ее держали в кладовке на цепи и насиловали каждый день. Может быть, били. Может быть, она с двух лет жила в интернате, оттого и ничего не помнит.

Но все заботы с Флоры стекали, как с гуся вода. Читать она почти не умела. Учиться не хотела. С психологом у нее контакта не получилось. Ложилась на кушетку и молча ковыряла в носу все пятьдесят минут, и так – три раза в неделю, сто евро сессия, не в деньгах дело, но глупо же вот так почти полгода безо всякой динамики! Это аналитик сам сказал, добавив, что она психически сохранна.

Хорошо, допустим. Но мыться, менять белье и расчесывать волосы ее надо было заставлять, как маленькую. Она иногда сбегала из дому; обычно ее находили в кафе, где она лопала пиццу, смотрела телевизор вместе с болельщиками и кричала «Гол! Гол!».

Один раз она пришла к Сергею Борисовичу в спальню, когда его жена уехала на пару дней. Вошла в халатике. Сергей Борисович спросил: «Что тебе, моя золотая, моя красавица, моя девочка?» – а она скинула халат и стала перед ним вертеться, как в порнушках – ставить ногу на пуфик, поворачиваться спиной и нагибаться, у нее была чудесная фигура и поразительное лицо, итальянское лицо эпохи кватроченто, а потом она попыталась стащить с Сергея Борисовича одеяло. Он схватил подушку и стал ее выгонять. Подушкой бил, а потом шелковым валиком. Главное – рукой не коснуться. Выкинул ее халат, запер дверь.

Наутро встал – ее нет. Жена приехала, сказала, что до вечера подождем, а потом надо искать. Но Сергей Борисович возразил: «Она же знает наш адрес».

Через год Сергей Борисович шел под руку с женой по какой-то очень туристической улице, и вдруг увидел ее. Она стояла у стены, бледная и прекрасная. Под заношенным платьем бугрился привязной – за три метра видать – живот. В руках была картонка: «Pregnant! Hungry! Help!».

– Ну, кто был прав? – спросила жена.

– Ты всегда права, моя умница. – Сергей Борисович погладил жене пальцы.

– А ты был неправ, – с чуть учительским упреком сказала она.

– Нет, – сказал он. – Я верил, что у девушки с картины Боттичелли будет счастье. Значит, я был прав. А сейчас я хочу ее пристрелить – и я тоже прав…