Каменные человечки

Говард вышел из фургона на улицу, и Стюарт Брюстер последовал за ним.

– Да, да, как дела, Кристина? Это тот же убийца, с которым мы уже имеем дело?

– Команда Говарда собрала много образцов с места происшествия, включая нетипичное птичье перо. То есть здесь, в Индиане, птицы такого рода обычно не водятся.

– Как это связано с делом, Кристина? – Как и в случае с Говардом накануне, сигнал шел с искажением, в результате чего голос Торна то приходил, то уходил, как будто он говорил через какую-то удлиненную трубу.

– Не знаю, сэр. Нам нужно будет провести лабораторные анализы в Чикаго. И мне еще предстоит осмотреть тело жертвы.

– Позвони, как только появится что-то по-настоящему важное. – Торн отключился.

Кристина тут же достала из сумочки оловянную таблетницу и секунду-другую смотрела на нее в нерешительности. После обнаружения первой жертвы она здорово налегла на ксанакс, что само по себе было нехорошим знаком. Но чтобы сохранить ясность мышления, нужно справиться с беспокойством. По крайней мере, так она убеждала саму себя. Прюсик вытряхнула на ладонь маленькую таблетку и проглотила, не запивая.

Ветер снова и снова бросался на мобильную лабораторию, швырял дорожный песок на внешнюю обшивку. На тротуаре уже темнели пятна от первых крупных капель. Стюарта Брюстера видно не было. Говард расхаживал перед боковой дверью фургона, словно не замечая приближающуюся грозу. Он разговаривал по мобильному телефону и, как ей показалось, смеялся. Прюсик отчетливо разобрала слова «она только что приехала», за которыми последовал новый взрыв смеха. «Что, черт возьми, его так развеселило?»

Вспышка молнии и последовавший раскат грома вернули ее к реальности. Дождь застучал по крыше. Пора заняться делом – нужно осмотреть тело и продолжить расследование. Прюсик шагнула в темнеющий день, мысленно готовясь к тому, что ждало впереди.

* * *

С самого детства у Дэвида Клэрмонта проявилась склонность к резьбе по дереву. Результатом трудов стала огромная коллекция фигурок диких животных, занявшая несколько полок в его комнате. Одни он вырезал по картинкам в книгах, другие – по памяти. Внизу, на каминной полке, стояла пара тигров, которые особенно нравились его матери и которых он сам считал лучшим своим творением. Образ этих больших кошек запечатлелся в памяти Дэвида с того дня, когда отец сводил его в бродячий цирк. Укротитель стоял в клетке между двумя балансировавшими на бочках тиграми, и только кнут охранял его от их страшных клыков. Кнут щелкал снова и снова, и в какой-то момент один из зверей напрягся, опустил усатую морду, а потом зашипел, рванулся вверх и лапой размером с бейсбольную перчатку ударил по проволочной сетке клетки.

Вскоре после двадцать второго дня рождения, полгода назад, интерес Дэвида резко сменился с резьбы по дереву на резьбу по камню. Однажды утром ему привиделось, что он гуляет по огромному, напоминающему пещеру залу с высоченными колоннами, похожему на открытую для публики пещеру Элая Джейкоба. Вот только в этом сне наяву Дэвид не спускался, спотыкаясь в темноте, по шатким деревянным ступенькам. Просторный зал был выложен полированным мрамором, и голоса отражались от высокого купольного, как в соборе, потолка.

Когда он потом попытался вспомнить, что же такого было в этом необычном, захватывающем сне, перед его мысленным взором вставали только выстроенные в ряд маленькие статуэтки, вырезанные из граната, нефрита и турмалина.

За новое дело Клэрмонт взялся уже на следующий день. Он потратил несколько часов на собирание подходящего материала по берегам ручьев, пробегавших по дну оврагов за участками отца. Иногда он ездил в другие места, получше, те, о которых знал. Одержимый новой страстью, Дэвид складывал камешки в заполненные песком банки из-под кофе, катал банки по дорожке, обтачивая тем самым содержимое, так что в конце концов получалась гладкая штучка размером с палец, которая, как говорила его мать, могла сгодиться для шахматного набора. О шахматах он не думал. Ему не нравилось играть, ему нравилось носить обработанный камень в переднем кармане джинсов. Клэрмонт считал камень своим талисманом на удачу, как кроличью лапку, хотя и не мог внятно объяснить почему.

– Дэвид? – вторгся в его мысли скрипучий голос Лоуренса Клэрмонта. – Ты идешь?

Сверху, там, где на стропилах старого амбара дремала сова, донеслось шуршание и трепыханье крыльев. Голос отца потревожил сон птицы. Дэвид торопливо, не глядя, провел ребристым стальным напильником взад-вперед между пальцами. Он на ощупь знал, сколько еще нужно убрать. Очередной камень был уже почти готов.

Шаркая по крытым соломой половицам, к «мастерской» приближался отец.

– Дэвид? Ты слышал меня, сынок? Твоя мать уже готова.

– Сейчас иду. – Дэвид поднес камень к лампе на рабочем столе – прекрасный полупрозрачный пурпурный аметист он откопал в ближайшем гравийном карьере.