Каменные сердца (СИ)

Делов-то! Два этажа, номеров тридцать — не больше. Я решила стучаться в каждый. Не пришлось: повсюду открытые двери, вместо запоров — дыры, а в комнатах — трупы. В конце коридора ничком валялся клерк, видимо, пытавшийся бежать от неведомого убийцы. Туве обнаружилась в угловом номере на втором этаже, рядом с лестницей черного хода. Девушка лежала на полу, запутавшаяся в одеяле, под ней подсыхало темно-бурое пятно. Несмотря на три огнестрельные раны, дикарка еще дышала. Не теряя ни минуты, я помчалась вниз, рассчитывая найти тележку или материал для волокуши.

В холле меня поймали блюстители порядка, за их широкими спинами прятались местные кумушки из самых смелых и любопытных. Глава полиции сидел за конторкой, устало подпирая голову ладонью — для него нынешняя ярмарка превратилась в один запутанный клубок проблем. Достойный финал — двадцать два трупа в занюханной гостиничке у проклятой горы.

При моем появлении присутствующие оживились. Правда, навесить на меня ответственность за гибель постояльцев не удалось — сердобольные дамочки тут же зашептались: мол, нет, не парнишка же все это сделал! Спасибо вам, женщины, ваше заступничество спасло ушастую Томову башку.

В сопровождении одного из помощников шерифа я отправилась на стоянку. Пожалуй, без его помощи мне было бы с дикаркой не справиться, а так — дотащили носилки вместе. Сдается, мужик поперся со мной не из одной только жалости, просто стражи порядка тяжело расстаются с подозреваемыми. Но встретившая нашу печальную процессию Элейн окончательно рассеяла сомнения насчет моего участия в бойне на горе. Полицейский повторно расспросил меня, попрощался и направился выковыривать из борделя местного эскулапа для участия в . Элейн тем временем устроила Туве в трейлере на койке, где скончался Сагерт. В этом усматривалось что-то зловещее, хотя цыганка, небось, брезговала спать потом на покойницком месте. И такое бывает.

— Том, глянь-ка! — ее ошарашенный голос заставил меня поторопиться.

На ладони Принцессы лежала пуля неведомого происхождения, почти не деформированная. В смысле, откуда она выпала было ясно — из дикарки, — но из какого оружия ее выпустили? Пока мы разглядывали снаряд, ранка начала затягиваться. То есть прямо на глазах! Элейн тихонько завыла, но я зажала ей рот ладонью, словно вопль мог помешать чуду или, не знаю, растрепать мои мысли.

Не говорила ли Туве о такой своей способности? Ничего подобного… Впрочем, неважно, как она это делает, а важно помочь ей. Владилен тусовался на поминках, Данике же имел чересчур специфический подход ко всему иррациональному, особенно в отходняке от «легкой формы лучевой болезни»,как он ее упорно называл

Анима! Как я сразу не догадалась? Мир аур открылся для меня недавно — впервые в бесплодных землях, — и я еще не привыкла . Сосредоточившись, усилием расфокусировав зрение, я таращилась лежащей дикарке в лоб, пока контуры ее тела не замерцали бледно-голубым. Сияющая оболочка мигала, выпуская тонкие щупальца к ранкам, вернее, уже шрамам. Значит, анима — не просто украшение и показатель счастливой семейной жизни… а как ее восстанавливать, мне известно. Я убрала с Тувиной груди амулеты и приложила ладонь к солнечному сплетению, готовясь наметить первую волну по направлению к ранкам. Пока без глины.

— Ты охренел совсем, мелкий урод! — завизжала Элейн (не учла я ее закономерной реакции на мои двусмысленные действия). — Она ж при смерти!

Цыганка бросилась ко мне, видя в моем лице маленького извращенца Тома, намеревавшегося поразвлечься, схватила за шкирку и попыталась вытурить из трейлера, но я успела упереться ногой.

— Элейн, ты не так поняла! — начала я, тут же сообразив, как часто Принцесса слышала эти слова в другом контексте, и поспешила уточнить: — Мне нужно нарисовать на ней гребаные узоры! Иначе она сдохнет! Что ты знаешь о нас, туве?

Правильно, цыганка ничего доподлинно не знала о туве и их обычаях, но заранее считала оные дикарскими бреднями. Она закатила глаза и махнула рукой.

— Ой, все! С этими вашими штучками нормальный человек ополоумеет.

Баночка с белой глиной висела с позванивавшими на ветру колокольцами над трейлерным крылечком. Содержимого еле хватило для Тувиных рисунков, а к окончанию ритуала померкли мои собственные завитушки, да и аура из ярко-желтой стала почти белой. Тем не менее анима дикарки еще не приобрела характерный для нее глубокий цвет морской волны.

Туве целовала меня только однажды, не целовала даже, а будто делилась дыханием, едва прильнув к моим губам. Как она утверждала, так можно передать жизненную силу другому существу — хоть всю. Самое время попробовать.

**